Цитаты в теме «пища», стр. 20
Прошу прощения за сленг, но из песни слов не выбросишь. Хреновое же у вас будущее, люди. Каждое разумное творение на этом свете, попав в беду, нужду и несчастье, присоединяется к собратьям, потому что вместе легче переждать худое время. Один другому помогает. А у вас, людей, каждый только и знает, как бы на чужой беде нажиться. В голод пищей не поделится, пожирает тех, кто послабее. Такое поведение объяснимо у волков, ибо дает выжить самым здоровым и сильным. Но у разумных рас такая селекция обычно позволяет выжить и командовать другими самым большим подлецам. Выводы и прогнозы сделайте сами.
Прогресс — на вроде стада свиней. Так и надо на этот прогресс смотреть, так его и следует расценивать. Как стадо свиней, бродящих по гумну и двору. Факт существования стада приносит сельскому хозяйству выгоду. Есть рульки, есть солонина, есть холодец с хреном. Словом — польза. А посему нечего нос воротить.
Существует теория о том, что где-то на рубеже каменного и бронзового веков волны миграции зашвырнули сюда группу бродячих охотников и откатились обратно, оставив их на берегу покрытого льдом океана средь снежных холмов. Они называли себя «люди», или, точнее, «настоящие люди», «недлинные люди». Великая рациональность пропитывала их одежду, пищу, обычаи.
Это была рациональность трав и лишайников, которые выстояли на мерзлых почвах и камнях Территории. Жизнестойкость племени Кьяе выражалась в освежающем душу юморе и беспечности. Без юмора, наверное, предки Кьяе быстро превратились бы в психопатов. Народ психопатов не может существовать, так что беспечность их также являлась рациональной.
Любознательный наш Тёма,
С кошкой в прятки поиграв,
Обнаружил, что есть дома
Замечательнейший шкаф.
Весь такой огромный, белый,
Что же мама прячет в нём?
Видно, тут нечисто дело -
Призадумался Артём.
Но однажды выпал случай:
Папа в комнате исчез,
И малыш благополучно
В шкаф таинственный залез.
Сколько всякой вкуснотищи
Там Артёмка увидал,
Это просто кладезь пищи,
Как же он недоедал!
Целый год кормила мама
Тёму кислым творогом,
Кашу манную упрямо,
В рот совала с молоком.
А в шкафу такое чудо!
И чего здесь только нет:
Банки разные повсюду,
Джем, грибочки, винегрет,
Всевозможные напитки,
Груши, персики, лимон,
Краб, креветки и улитки,
Даже торт «Наполеон»,
Мяса целая кастрюля,
Сыр, колбаска, мёд, халва,
Не ужель моя мамуля,
С детства жадиной росла!
Да , в шкафу не бедновато:
Квас, пивко, из ягод морс,
Только вот, холодновато,
Что-то, братцы, я подмёрз.
Ты видишь, сменив нежилое вчера,
Явилось сегодня в обличии новом.
Пора, не пора — выхожу со двора:
На волю, на поиск, за звуком и словом.
Ты видишь, опять наступает весна.
На нас наступает, идёт в наступление.
Ещё её даль непроглядно-мутна —
Но вот возникает её население:
Из пор, из расщелин, из трещин коры
На свет выбирается, белый и жгучий.
Спешит, обживает дворы и миры,
Живёт — и не ведает участи лучшей.
Какая крутая зима позади!
В каких мы тисках обитали морозных!
Всё в прошлом, и как ни суди, ни ряди,
Мы — юг, и тепло нам — как пища и воздух.
Мы — юг, но ещё неприветливый юг.
Вот мается куст, сотрясаем ознобом:
«Скорее, скорее!» — терпенье, мой друг!
Давно ли ты был не кустом, а сугробом?
«Скорее!» — хоть жизнь не особо длинна, —
«Скорее, скорее!» — душа повторяет,
Уносится время — и только весна
С его быстротечностью нас примиряет.
Родина
Был мороз. Причём довольно жуткий —
Аж вода в пруду покрылась льдом!
А по льду толпой ходили утки,
Злые и голодные притом.
Обратился к уткам я:
— Простите, нет у вас
Ни пищи, ни жилья.
Отчего вы, утки, не летите
В дальние и тёплые края?
— Оттого, — мне утки отвечали, —
Что пускай цветёт там ананас,
В тех краях умрём мы от печали,
Потому что Родиной для нас
Служит именно этот з
Мёрзший пруд, кря-кря.
Поборов урчание в желудке,
Я подумал нежно: «Ё-моё
Вот они — простые наши утки!
Вот оно — Отечество моё!»
И пошёл, нетвёрдо ставя ногу,
Даже позабыв её обуть.
А луна светила мне в дорогу.
И звезда указывала путь.
«Не плачь, не бойся, не проси!»
— Я повторяю, как молитву,
Плоды злословия вкусив,
Сумей на всех не обозлиться.
Я помню, как в Успенский пост,
Принёс мне крёстный —
Мячик в сетке, а через час огромный гвоздь,
В него воткнул пацан соседский.
С дороги пыльной, мяч схватив,
В прокол я дула, что есть силы,
Пыталась жизнь ему спасти,
Но ничего не получилось.
Мне показалось в тот момент,
Что с ним я вместе умираю,
Его обняв и онемев,
Весь день я пряталась в сарае.
Сидела, пальчики сцепив,
Мне так подарок было жалко;
Пищали наверху птенцы,
Кружилась ласточка над балкой.
Вела я речь сама с собой,
Желая гадостей мальчишке;
Вернулась затемно домой —
С лицом чумазым и поникшим.
Отец поднялся не спеша,
Отставил стул непроизвольно,
Меня, взяв на руки,
Прижал к себе так близко аж до боли.
«Не плачь, не бойся, не проси!
— Он произнёс, вздохнув при этом.
И, даже зла сполна вкусив,
Останься, дочка, ЧЕЛОВЕКОМ.
В прессе пишут часто очень:
Сало есть нельзя и плюшки.
Если быть здоровым хочешь-
Больше свёклы и петрушки!
Пишут это повсеместно,
И выходит как не грустно:
То, что вкусно — не полезно,
А полезно — что не вкусно!
Я здоровой быть мечтала,
Стала жить по тем советам,
Одуванчики жевала
Вместо мяса и омлетов.
Утром свёклу грызла честно,
На обед была капуста
Все что вкусно — не полезно,
А полезно — что не вкусно!
И чего же я добилась?!
Стала злою, как мегера,
От компании отбилась,
Потеряла кавалера.
А во всём виновна пресса,
Чтоб всем им было пусто:
«Всё что вкусно — не полезно,
Что полезно — то не вкусно »
Мне всё это надоело,
Снова плюшки ем и сало,
От тортов похорошела,
От лапши весёлой стала.
После пищи очень пресной
Я сдержать не в силах чувства:
Знайте, люди, что полезно
Только то, что очень вкусно!
Сыпал снежные хлопья на землю Бог.
Он не смог бы ее разукрасить лучше.
Припорошены тропки семи дорог,
По которым ведет нас счастливый случай.
Заметает асфальтную грязь и пыль,
Чтоб на утро, проснувшись, мы стали чище,
Заплетает декабрьскую косу-быль,
Насыщая природу пушистой пищей.
Уплывают все дальше цвета весны,
Им на смену приходят цвета игрушек,
Украшают которыми шпиль сосны.
Засыпают полы конфетти хлопушек.
И еще один год отступает в даль,
Впереди неизвестность пугает, гложет
Уходящего, впрочем, ничуть не жаль,
Этот год относительно мирно прожит.
Понемногу всего испытать пришлось-
Боль потерь, боль разлук, радость встреч и даже
Все, что думалось, кажется — все сбылось
Бутики, магазины и распродажи.
И что женскому сердцу еще желать?
Я то знаю желание неизменно.
Просто вслух не могу я его сказать.
Верю только, что сбудется непременно.
На далёком острове посреди океана жила стая маленьких птичек. Каждую осень они трудолюбиво запасали зёрнышки на долгую и суровую зиму. И каждый год, ближе к холодам, мимо острова пролетал журавлиный клин. Каждый раз перелётные птицы останавливались на ночлег в старом замке, где жила стая. И рассказывали маленьким птичкам про далёкие страны, про тёплые края и большие материки. Птички слушали диковинные истории, открыв клювики, и в благодарность делились зёрнышками. Утром журавли улетали, а молодые птенцы, провожая, долго летели за ними.
— Мама, — воскликнул молодой птенчик, вернувшись усталым домой, — а правда, что есть огромные острова, диковинные животные и вечное лето?
— Ну что ты, — тяжело вздыхала мать после трудного дня, проведённого в поисках пищи. — Это всё пустые фантазии. Журавли просто не умеют искать себе пищу и придумывают интересные истории. Будь реалистом, сынок. Иди спать, завтра тяжёлый день.
Чего только не делают люди со своими еда рубками: едят, дышат и даже кое-что другое!..
Примечание: Еда рубка — это телесное отверстие в нижней части лица человека или морды у животных в виде верхней и нижней челюстей. Главное назначение еда рубки, которое имеет не только отверстие, но и зубы, а также язык — это приём пищи, её размалывания с дальнейшим проглатыванием. Так как человек относится к позвоночным, то в еда рубке у него расположены зубы и язык. Через еда рубку, а также через шнобель, можно осуществлять дыхание. Так что, еда рубка принимает участие не только в процессах пищеварительного характера, но и в процессе дыхания. Внешне еда рубка может иметь различную форму: у человека она обрамлена губами, у птиц она имеет форму клюва. Еда рубочные движения осуществляются за счет мускулатуры, которая позволяет осуществлять все важные функции еда рубочной полости.
Голуби — совершенно бессмысленные создания. Они всегда рядом, самый привычный для города вид птиц: курлыкают, ищут еды, смотрят вокруг глупыми круглыми глазками, лениво выпархивая из-под ног. Регулярно я их подкармливаю хлебом, но чаще — не замечаю. Как кто-то сказал: те же крысы, только с крыльями. Я, правда, и крысу, когда-то жившую в подъезде, подкармливал. Конечно, источник заразы, но люди тоже не ангелы, а все мы, как говорится, под Богом, все живые. Примерно так я думал, пока однажды весной не увидел птенцов голубя. И вдруг не осознал, что при всей привычности самих птиц, птенцов я вижу первый раз. До этого я видел только взрослых матерых голубей. А тут — птенец. Впервые. И как все, происходящее впервые, это выделилось из общего будничного фона и запомнилось, слегка изменив взгляд. Всего лишь птенец, покрытый растрепанным пухом, с желтым клювом, жадно открытым нараспашку, пронзительно писклявый. И снова мелькнула мысль: я ведь живу в городе, в котором голубей хоть ешь. Но вот передо мной птенец, и пищит он громко и противно, а я ведь никогда раньше не только не видел, но и не слышал их. Ни разу. Эта история случилась давно, детали уже подзабылись, я сменил не один город. Но до сих пор, фотографируя улицы, я заползаю во все щели, забираюсь на все крыши, спускаюсь в подвалы. И самым краешком сознания я высматриваю птенцов голубей. Ищу и не нахожу, превращая их в воображении в полумифических существ, живущих только в моей фантазии. После этого случая я все внимательнее смотрю вокруг и все чаще задаюсь вопросом: а что еще я не замечаю, упускаю, теряю в суете, до повязки на глазах привыкнув к своей жизни.
Вы знаете, что женщина может быть вещью или личностью. Она — личность, если сохраняет независимость от мужчины, которого любит, самостоятельна в своих взглядах и планах, госпожа своего тела и мыслей. Она — вещь, если позволяет обращаться с собою как с вещью, пусть прекрасной и драгоценной, но все же лишенной собственной воли, покорной желаниям и прихотям своего хозяина, похожей на лакомое блюдо, которым угощаются, когда придет охота.
Очень долго женщина была только вещью. В древние времена она составляла часть военной добычи. Победитель имел право на захваченное оружие, золотые или серебряные сосуды и на пленниц. Все это считалось трофеями. Невольничий рынок, где можно было купить женщину, как покупают фрукты на Центральном рынке Парижа, существовал в нашей столице еще совсем недавно. Женщине нужно было завоевать экономическую независимость, чтобы сделаться личностью и успешно отстаивать свои права.
Заметьте, многие мужчины жалеют, что женщина перестала быть вещью. Это было так удобно! Она была источником наслаждения, рожала детей, воспитывала их, вела домашнее хозяйство. Взамен она требовала лишь пищу, кров и немного внимания. Да и требовала ли она его? Через некоторое время после женитьбы муж начинал заглядываться на других женщин: муж-любовник без особых церемоний удалялся из дома.
Не видя личностей, мы видим лишь цифры: тысячи умерших, сотни тысяч умерших, «число жертв может достичь миллиона». Прибавьте к статистическим данным мысли и чувства отдельных личностей, и они обратятся в людей.
Впрочем, и это тоже ложь, ибо страдают столько людей, что сам размах чисел отупляет. Смотри, видишь раздутый живот ребёнка, его скелетные ручки и мух, ползающих в уголках глаз? Лучше тебе станет, если ты узнаешь его имя, его возраст, его мечты, его страхи? Если увидишь его изнутри? А если тебе все же станет лучше, то разве мы не ущемим этим его сестру, что лежит подле него в обжигающей пыли, — искажённая и вздутая карикатура на человеческое дитя?
Положим, мы станем сострадать им. Но что в них такого? Почему они важнее тысячи других детей, которых опалил тот же голод, тысячи прочих юных жизней, которые вскоре станут пищей для мириадов извивающихся мушиных детей?
Мы возводим стены вокруг этих мгновений страдания, чтобы они не смогли ранить нас, и остаемся на своих островах. А сами эти мгновения покрываются гладким, переливчатым слоем, чтобы потом соскользнуть, будто жемчужины, из наших душ, не причиняя настоящей боли.
Это китайская притча.
Как-то раз двое монахов гуляли по саду даосского монастыря. Вдруг один из них увидел на их пути ползущую по земле улитку. Второй монах, его духовный брат, по недосмотру чуть было не раздавил ее, но первый монах вовремя его остановил. Он нагнулся и поднял животное. «Смотри, мы чуть не убили эту улитку. А ведь это животное представляет жизнь и через нее Дао, которому надо следовать. Эта улитка должна жить и продолжать циклы реинкарнации». И он осторожно выпустил улитку в траву. «Глупец! — рассердился другой монах. — Спасая эту никчемную улитку, ты подвергаешь угрозе грядки с салатом, которые выращивает наш садовник. Ради спасения жизни какой-то улитки ты уничтожаешь труды одного из наших братьев».
За их спором с любопытством наблюдал третий монах, который оказался поблизости. И поскольку они не могли прийти к согласию, первый монах предложил: «Давай обратимся с этим вопросом к нашему настоятелю, он мудрый, пусть он и решит, кто из нас прав», — и они отправились к настоятелю, с ними отправился и третий монах, которого заинтересовал этот спор. Первый монах рассказал, как он спас священную жизнь, которая вмещает тысячи будущих или минувших существований. Настоятель слушал, кивая головой, потом объявил: «Ты прав, так и надо было поступить». Второй монах возмутился. «Как же так? Разве хорошо спасти улитку, которая обгладывает овощи? Улитку надо было раздавить, и спасти огород, который каждый день дает нам вкусную пищу! » Настоятель выслушал, кивая головой, и сказал: «Это верно. Так и надо было поступить. Ты прав». Тогда третий монах, который до сих пор молчал, возмутился: «Но их точки зрения противоположны! Разве оба они могут быть правы? » Настоятель долго смотрел на него. Потом покачал головой и сказал: «Это верно. И ты тоже прав»
Ты боишься себя. Боишься окружающего тебя мира. И единственная ценность, которая у тебя есть – это наша с тобой любовь, но ты не веришь в неё. Тебе мешает призрак несуществующего Освенцима в твоей голове. Ты сам находишь в этом Освенциме. Ты – еврейское дитя, из которого жизнь делает мыло, чтобы правозащитники разных стран могли намылить свои руки перед тем, как идти на свои митинги. Даже сейчас, когда я произношу эти слова, тебе делается страшно. Потому что вместо подлинного сострадания в твоём сердце только концепции – концепция добра, концепция справедливости, концепция холокоста. Тот, кто сострадает, тот ест пищу грязными руками, а то, кто тщательно мылит руки, тот увеличивает количество мыла на мировом рынке. Мыла изготавливается всё больше и больше, но руки при этом чище не становятся. Ты думаешь есть две чаши весов. А на самом деле у этих весов только одна чаша. Есть одна чаша и на ней ничего не взвешивают. Из этой чаши пьют. Пьют свою жизнь, каждый свою жизнь, и не нужно превращать Святой Грааль в продуктовые весы. Ты меня любишь вследствие одних причин, а твоя жена отравилась вследствие других. Тут нечего взвешивать. Тут нужно пить.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Пища» — 415 шт.
