Цитаты в теме «право», стр. 16
Самое трудное знаешь что? Когда ты считаешь, что надо делать одно, а тебе говорят: делай другое. И говорят хором, говорят самые справедливые слова, и ты сам уже начинаешь думать: а ведь, наверное, они и в самом деле правы. Может случиться, что правы. Но если будет в тебе хоть капелька сомнения, если в самой-самой глубине души осталась крошка уверенности, что прав ты, а не они, делай по-своему. Не оправдывай себя чужими правильными словами.
А человек, который защищает себя, — это человек, который не умеет жить, он не умеет быть собой, то есть человеком. Он не умеет быть любовью, он хочет любить и хочет быть любимым. А как он может любить, если его самого нет? Или как его любить, если его нет? Тогда придут любить его тело, друга его. И он продает свое тело. И этим всем доказывает, что любит и имеет право требовать, чтобы его любили. А разочарования все хуже и хуже. Потому что человек, духовное существо, путает два уровня.
Некоторые называют это словом «эскапизм». Но пусть называют как угодно, мне все равно. Моя жизнь — это моя жизнь, а твоя жизнь — твоя и больше ничья. Если ты четко знаешь, чего хочешь — живи как тебе нравится, и неважно, что там о тебе думают остальные. Да пускай их всех сожрут крокодилы! Вот так я думал, когда был такой, как ты. И теперь думаю точно так же. Может, я до сих пор из детства не выбрался? А может, просто был прав с самого начала? Одно из двух, а что именно — никак не пойму «Дэнс, дэнс, дэнс», 1988 год
– Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми, – говорит Недостающее Звено. Растирая пальцем слой кошачьей шерсти у себя на рукаве, он говорит: – Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными.
Он смотрит на Сестру Виджиланте, которая смотрит на часы у себя на руке.
В мире, где права человека ценятся, как никогда за всю историю В мире, где общий уровень жизни достиг наивысшей отметки в культурной традиции, где каждый несет ответственность за свою жизнь – здесь, говорит Недостающее Звено, животные быстро становятся последними настоящими жертвами. Единственными рабами и добычей.
– Животные, – говорит Недостающее Звено, – это наше мерило для определения человека.
Если не станет животных, не будет уже никакой человечности.
В мире, где есть только люди, люди не будут значить вообще ничего
Только бы знать — нужна,
Только бы знать, что ждешь,
Я бы нашла слова,
Те, от которых — в дрожь.
Только бы знать, что ты
Все еще тот же — мой.
Я бы все лоскуты
Сшила в один большой.
Переиграть нельзя,
Переиначить Как?
Я не прошусь в друзья,
Мне бы в подписчиках.
Взглядом на монитор,
Где-то в черновиках
Скомканный разговор,
Грубости впопыхах.
Приговоренным, кто
К смерти уже готов
Право дают одно,
Право последних слов.
Я бы к тебе пришла,
Чтобы сказать — все ложь,
Только бы знать — нужна
Только бы знать, что ждешь.
Слишком короток век, позади до обидного мало:
Был мороз — не мороз, да и зной был не очень-то зной.
Только с каждой весной всё острей ощущенье финала
Этой маленькой пьесы, что придумана явно не мной.
Это словно в кино, где мы в зале и мы — на экране:
Всем обещан полёт, и сверкают огни полосы
Только время пришло — отпирают, трезвонят ключами,
И разрушено всё, и со вздохом глядишь на часы.
Кто тут прав, кто не прав — я прошу вас: не надо, не спорьте —
Слишком короток век — не прошёл бы за спорами весь.
Мы увидимся все в позаброшенном аэропорте
При попытке успеть на когда-то отправленный рейс.
– И не надо. Потому что ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире. Если что-нибудь встанет между нами, мы пропали, они нас схватят.
– Им до нас не достать, – сказал я. – Потому что ты очень храбрая. С храбрыми не бывает беды.
– Все равно, и храбрые умирают.
– Но только один раз.
– Так ли? Кто это сказал?
– Трус умирает тысячу раз, а храбрый только один?
– Ну да. Кто это сказал?
– Не знаю.
– Сам был трус, наверно, – сказала она. – Он хорошо разбирался в трусах, но в храбрых не смыслил ничего. Храбрый, может быть, две тысячи раз умирает, если он умен. Только он об этом не рассказывает.
– Не знаю. Храброму в душу не заглянешь.
– Да. Этим он и силен.
– Ты говоришь со знанием дела.
– Ты прав, милый. На этот раз ты прав.
– Ты сама храбрая.
– Нет, – сказала она. – Но я бы хотела быть храброй.
Приятный есть в стране у нас закон —
Свобода слова тут не под замком.
Живи себе, дружок, и в ус не дуй,
А если что не так, то протестуй!
Когда ворюга, шастая в толпе,
Свой выбор остановит на тебе, —
Ты можешь, протянув ему баул,
Вполне свободно крикнуть: караул!
Когда на зов твой явится сержант
И тоже намекнет насчет деньжат, —
Ты можешь, протянув ему браслет,
С угрозой поглядеть ему во след!
Когда же и судья, закон по прав,
Наложит на тебя разбойный штраф, —
Ты можешь, протянув ему кольцо,
С презрением помолчать ему в лицо!
При этаком обилии свобод
Ты можешь жить буквально без забот,
А коль тебе свобода надоест —
Ты вправе молча выразить протест!
Я не розовая пантера и не английская королева,
Я танцую на углях и сплю на гвоздях,
Я не смотрю на право и не хожу налево,
И довольно легко существую, закованная в цепях.
Мне чужды автоматизм и отточенные движения,
Я не Ассоль и не Герда, скорей Клеопатра, укушенная змеей.
Я осуждаю ложь и кровосмешение,
Но постоянно, хронически, болею тобой.
Я вовсе не идеал, а только одна из многих,
Не блондинка, не принцесса, утонченная в шелках.
Плачу, смеюсь, и тону в твоих строгих
Цвета каштана, больших и выразительных глазах.
Я не богиня, не исполняю заветные три желания,
Я слишком живая, чтобы быть такой как надо тебе.
Ты знаешь меня лучше всех и я, заранее,
Оставлю после себя ромашку на твоем родовом гербе.
«Чёрный» делает вещи как бы более реальными. Жизнь — скучная и бессмысленная штука. Всё начинается с возвышенных надежд, которые потом рушатся. Мы понимаем, что все мы умрём, так и не найдя ответа на самые главные вопросы. Мы развиваем все эти тягомотные идеи, которые просто по-разному объясняют нашу реальную жизнь, но не дают нам никаких ценных знаний о великом, настоящем. По сути, мы проживаем короткую жизнь, полную разочарований, а потом умираем. Мы заполняем её всяким дерьмом — карьерой и браком, чтобы создать для себя иллюзию, будто в этом есть какой-то смысл. Героин — честный наркотик, потому что он избавляет от иллюзий. Если тебе хорошо под героином, то ты кажешься себе бессмертным. А если тебе плохо, то ты с головой окунаешься в то дерьмо, которое и так тебя окружает. Это единственный по-настоящему честный наркотик. Он не изменяет твоё сознание. Он просто доставляет тебе кайф и чувство благополучия. После этого ты видишь всю нищету мира без прикрас, и тебе больше не помогают никакие обезболивающие.
— Чушь, — сказал Томми. И добавил: — Полнейшая чушь.
Возможно, он прав. Если б он спросил меня на прошлой неделе, я бы, наверно, сказал ему что-то прямо противоположное. И если б даже он спросил меня сегодня утром, я б тоже ответил по-другому. Но в данный момент я носился с теорией о том, что «чёрный» делает своё дело, когда всё остальное кажется скучным и ненужным.
Моя беда в том, что, как только я чувствую возможность или вижу реальность получения того, чего я добивался, будь это девица, квартира, работа, образование, деньги и так далее, оно сразу становится для меня скучным и неинтересным и обесценивается в моих глазах. Но с «чёрным» всё по-другому. С ним нельзя так просто расстаться. Он не отпустит тебя. Попытка разрешить проблему с «чёрным» — самая трудная задача. И это приносит невъебенное наслаждение.
– Видите ли, по-моему, вовсе не стоит говорить о музыке. Я никогда не говорю о музыке. Да и что мог бы я вам ответить на ваши очень умные и верные слова? Ведь вы же были совершенно правы во всем, что вы говорили. Но, видите ли, я музыкант, а не ученый, и я не думаю, что в музыке правота чего-то стоит. Ведь в музыке важно не то, что ты прав, что у тебя есть вкус, и образование, и все такое прочее.
– Ну да. Но что же важно?
– Важно играть, господин Галлер, играть как можно лучше, как можно больше и как можно сильнее! Вот в чем штука, мосье. Если я держу в голове все произведения Баха и Гайдна и могу сказать о них самые умные вещи, то от этого нет еще никому никакой пользы. А если я возьму свою трубу и сыграю модное шимми, то это шимми, хорошее ли, плохое ли, все равно доставит людям радость, ударит им в ноги и в кровь. Только это и важно. Взгляните как-нибудь на балу на лица в тот момент, когда после долгого перерыва опять раздается музыка, – как тут сверкают глаза, вздрагивают ноги, начинают смеяться лица! Вот для чего и играешь.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Право» — 2 440 шт.
