Цитаты

Цитаты в теме «предчувствие», стр. 2

Мускусно-алый

Возвращение в страну жарких глаз...
В открытом блокноте пока ничего,
Кроме предчувствий, подступающих к горлу...
И входит нежность в откровенном декольте,
Касается запретного плода танцовщИца...
Нежных ступней движения легче, чем воздух...
Слетаются бабочки букв.
Святое распитие строки...
Поцелуй в руку Господина.
Сон под моими ладонями.
Я целую каждый день в губы поэзию и её,
Обжигая пальцы о их нежнописание,
В той безупречности обоих,
Направляясь в огонь торжества вторжения.

Поить твой южный ветер...
Проникать в откровения твоего танца,
Вдыхать тебя, мой единственный рай,
Украсить красным шелком твои запястья,
Каллиграфией страсти обнажая желание на тебе губами...
Ты - нечто большее, чем вся моя любовь.

Уже целованный ей, сможешь ли ты без неё?!
Я выпил строки из уст твоих.
Тает в соблазне хозяина твоя теснота...
Твоя рука и темнота...и...
Танец, цветущий хрупким движением твоих желаний,
Сплетающий нас воедино в обнаженном звучании.
Ты движешься медленно, ища в моих глазах отблески себя...
Там, где обретая мощи остриё,
На моей груди ты выжигаешь свой поцелуй.

Как жарко звучит почерк на исповеди настоящих «ДА»...
До срыва в просьбы, до сухости гортани...
У твоего дыхания почерк моих стихов...

Как мы с тобой немилосердно безоружны...
Обнажаясь и падая в мускусно-алый восток.
Мы еще повоюем! Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шел я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через нее, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолоченная ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьев, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и над саживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и черт ему не брат! Завоеватель — и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб - Мы еще повоюем, черт возьми!
На площади стреляют поэтов. На главной площади нервные люди с больными глазами находят своё бессмертие. Но бессмертие пахнет могилой, это эхо молчания в затхлых залах вечной немоты, это плесень апатии, это мгновение, ставшее тягучей, душной, статичной вечностью. На площади люди слизывают с побледневших пересохших губ вкус жизни, запоминая его навсегда, влюбляясь в яростную боль, несущую в себе семена любви и экстатичной жажды вдохнуть в пробитые легкие хотя бы ещё один глоток солёного воздуха. На площади люди отчаянно смотрят в небо, судорожно понимая, что человеческая смертность — всего лишь залог остроты чувств, горячности идей, вечного стремления успеть, не жалея себя: жить, любить, дышать, смеяться, кричать в распахнутые окна, подставлять неумолимо стареющее лицо дождям, ветрам, снегопадам, солнцу Потому что в конце этого предложения будет точка, восклицательный знак, а не шлейф уходящего в никуда многоточия. На площади стреляют поэтов. И поджарые животы в предчувствии пули прячут в чреве своём несказанные слова, тяжёлым комом поднимающиеся к сжимающемуся горлу, вырывающиеся в холодный воздух хрипом последних итогов. На площади, где стреляют поэтов, стоит мальчик. И небо давит на него, и снег кажется каменным, и тишина пугает И он пишет на изнанке собственной души детскую мораль взрослой сказки: Бог создал нас разными. Смерть — сделала равными.