Цитаты в теме «радость», стр. 42
Во мне уживаются две женщины: одна желает получить от жизни всю страсть, радость, приключения, какие только может она дать. А другая хочет стать рабыней тихого повседневия, семейного очага, всего того, что можно запланировать и исполнить. Я - мать семейства и проститутка одновременно, и обе живут в моем теле и борются друг с другом.
А встреча женщины с самой собой — игра увлекательная, но чрезвычайно опасная. Это — божественный танец. Когда мы встретимся, столкнутся два сгустка божественной энергии, две галактики. И если не обставить эту встречу как полагается, одна галактика может уничтожить другую.
Наблюдайте за своими субличностями, и помните, что ваше наблюдение и есть реальность.
Если вы сумеете оставаться в позиции наблюдателя, ваши личности постепенно начнут исчезать, они не смогут выжить.
Чтобы жить, им нужно отождествление.
Вашей личности, которая злится (см. Ведьмак), необходимо, чтобы вы забыли о наблюдении и отождествились с гневом, тогда гнев будет нарастать.
Если же вы продолжите наблюдать, то у гнева не остается сил, он умрет, исчезнет.
Поэтому все больше и больше сосредоточивайтесь на наблюдении, тогда все личности исчезнут.
А когда не останется ни одной из них, тогда вы и осознаете свою реальность, вы осознаете своего внутреннего мастера.
Тогда вы начнете вести себя искренне, естественно.
Тогда все, что вы будете делать, вы будете делать тотально, целиком и полностью отдаваясь процессу, вам будет не о чем сожалеть.
Вы всегда будете пребывать в радости.
Как много тех, с кем можно лечь в постель, Как мало тех, с кем хочется проснуться И утром, расставаясь улыбнуться, И помахать рукой, и улыбнуться, И целый день, волнуясь, ждать вестей.Как много тех, с кем можно просто жить, Пить утром кофе, говорить и спорить С кем можно ездить отдыхать на море, И, как положено — и в радости, и в гореБыть рядом Но при этом не любить Как мало тех, с кем хочется мечтать!Смотреть, как облака роятся в небе, Писать слова любви на первом снеге, И думать лишь об этом человеке И счастья большего не знать и не желать.Как мало тех, с кем можно помолчать, Кто понимает с полуслова, с полу взгляда, Кому не жалко год за годом отдавать, И за кого ты сможешь, как награду, Любую боль, любую казнь принять Вот так и вьётся эта канитель —Легко встречаются, без боли расстаются Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.
Я боюсь тебя потерять, я тебя потерять боюсь —
Так твержу опять и опять, как молитву, твержу наизусть.
Пусть другая с тобой сейчас, и слова любви — для неё,
Но в окошке моём свеча, для тебя день и ночь напролёт.
Знаю, думаешь обо мне — эта мысль учащает пульс.
Жаль, что чувствую лишь во сне, как нежны твои губы на вкус.
Я могу для тебя отдать всё, что есть, ничего не тая.
Все обиды стерпеть, прощать Каждый раз начиная с нуля.
Ты мой остров, когда штормит, угрожая волною, жизнь.
Среди бурь и ветров прозвучит: «Я с тобою, рядом! Держись!»
Мне судьба вручила тебя, как награду в трудном пути,
Не пойму, как раньше жила, свою душу держа взаперти?
Моя радость, прости, меня, что порой не сдержу упрёк,
Он, как слёзы грибного дождя, — солнце выйдет, уйдёт в песок.
Это страх порождает грусть, заставляя твердить опять:
«Я тебя потерять боюсь, я боюсь тебя потерять».
Кого мы ищем в отражении зеркал?
Кого-то лучшего? Спасаясь от искуса,
Свергаем тех, кого вели на пьедестал.
А сами — пленники стереотипа, вкуса.
Всё повторяется: поступки и слова.
Из фраз заезженных, сплетая паутину,
Нас дежавю влечёт И кругом голова,
И мы податливы, как под руками глина.
Вот, наконец, настал иллюзий звёздный час,
Примерим к новичкам остатки реквизита.
Не замечая блеск чужих холодных глаз,
Мы выпьем за любовь, из чаши, что разбита.
А если маски снять, то будет что тогда?
Рассыплются в тот час на мелкие осколки
Мгновенья радости. На смену им — беда.
Я маску не сниму, хоть вся от слёз намокла.
Только несчастный знает, что такое счастье. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: он только демонстрирует эту радость, но она ему не дана. Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме. Выпьем за тьму! Кто хоть раз попал в грозу, тому нечего объяснять, что такое электричество. Будь проклята гроза! Да будет благословенна та малая толика жизни, что мы имеем! И так как мы любим ее, то не будем же закладывать ее под проценты! Живи напропалую! Пейте, ребята! Есть звезды, которые распались десять тысяч световых лет тому назад, но они светят и поныне! Пейте, пока есть время! Да здравствует несчастье! Да здравствует тьма!
Человек пришёл из картинок. Таких картинок много в сети, это яркие рисунки, фотографии со счастливыми и безупречно красивыми людьми, оттиски природы, исписанные строчками стихов. Боже мой, как не люблю я этот разноцветный, разношерстный фейерверк изображений, но человек пришёл из них. Человек проявился словами. Короткими, ничего не значащими фразами в аське, наигранно глубокомысленными комментариями к письмам в никуда, ссылками на улыбки и осторожными намёками на что-то важное в моём почтовом ящике. Боже мой, как не люблю я это пустословие и обмен жёлтыми шаблонными смайликами, но человек пришёл из них. Человек пришёл и начал расти. Прорастая побегами радости в моих глазах, уходя корнями в грудь, отчего сердце больно и сладко сжималось. Человек примерял к душе крылья стрекозы, крадя у жизни пространство между нами, человек стал частью каждого моего утра, каждого вечера, каждого дня. Без обещаний, без страха одиночества и целеустремленного поиска любви, он стал частью меня самого.
Всегда ровная, всегда непринужденная, пышущая здоровьем и добротой, к тому же умненькая, полная сочувствия и понимания. С ней ни к чему были неуклюжие заигрывания, она всегда подходила ко мне сама, светясь лучезарной улыбкой, источая радость. Она проглотила меня и понесла дальше. Она обнимала меня как мать, согревала как любовница и терзала как ведьма. Никаких нечистых мыслей о ней у меня никогда не возникало: я никогда не желал ее, никогда не мечтал о ее ласках. Я любил ее так глубоко, так полно, что при каждой встрече с ней я как бы рождался заново.
Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.
Тот же месяц, только чуть пошире,
Чуть желтее и с другого края.
Мы с тобою любим в этом мире
Одинаково со всеми, дорогая.
Ночи теплые, — не в воле я, не в силах,
Не могу не прославлять, не петь их.
Так же девушки здесь обнимают милых
До вторых до петухов, до третьих.
Ах, любовь! Она ведь всем знакома,
Это чувство знают даже кошки,
Только я с отчизной и без дома
От нее сбираю скромно крошки.
Счастья нет. Но горевать не буду —
Есть везде родные сердцу куры,
Для меня рассеяны повсюду
Молодые чувственные дуры.
С ними я все радости приемлю
И для них лишь говорю стихами:
Оттого, знать, люди любят землю,
Что она пропахла петухами.
— Если вас будут увлекать соблазны, мисс Эйр, вспомните о вашей совести. Муки совести способны отравить жизнь.
— Говорят, сэр, раскаяние исцеляет.
— От них раскаяние не исцеляет. Исцелить может только второе рождение. А уж если мне навсегда отказано в счастье, я имею право искать в жизни хоть каких-нибудь радостей, и я не упущу ни одной из них, чего бы мне это ни стоило.
— Тогда вы будете падать все ниже, сэр.
— Возможно. Но отчего же, если эти радости чисты и сладостны? И я получу их такими же чистыми и сладостными, как дикий мед, который пчелы собирают с вереска?
— Пчелы жалят, а дикий мед горек, сэр.
Приходи! Помолчим о забытых мечтах,
Помолчим о проблемах, делах и погоде,
Приходи! Я надену то платье в цветах,
Что ты очень любил, хоть оно было вовсе не в моде!
Приходи! Погрустим об ушедших друзьях,
Об утраченных шансах и нами разбитой посуде,
Приходи! Расскажу о своих сыновьях,
Ты о дочке А вот о партнерах не будем.
Приходи! И скажи, что полвека — пустяк!
Что с тобою в душе мы все те же шальные подростки!
Приходи, у меня есть лимон и коньяк,
Соберем наше прошлое в кучу по крошке, по горстке
Приходи! Ты по-прежнему милый мой друг!
Время нас развело, но навек разлучить не сумело.
Приходи! И губами коснись моих рук,
Как тогда, очень нежно и как-то несмело
Приходи! Вырви сердце из тесной тюрьмы,
Поделись своей радостью, грустью и болью,
Приходи, погрустим, что друг другу не мы,
Стали в жизни той самой большою любовью!
Я дважды пробуждался этой ночью
И брел к окну, и фонари в окне,
Обрывок фразы, сказанной во сне,
Сводя на нет, подобно многоточью,
Не приносили утешения мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
Проживши столько лет с тобой в разлуке,
Я чувствовал вину свою, и руки,
Ощупывая с радостью живот,
На практике нашаривали брюки
И выключатель. И бредя к окну,
Я знал, что оставлял тебя одну
Там, в темноте, во сне, где терпеливо
Ждала ты, и не ставила в вину,
Когда я возвращался, перерыва
Умышленного. Ибо в темноте —
Там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
Двуспинные чудовища, и дети
Лишь оправдание нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
Ты вновь придешь усталая, худая,
И я увижу сына или дочь,
Еще никак не названных,- тогда я
Не дернусь к выключателю и прочь
Руки не протяну уже, не вправе
Оставить вас в том царствии теней,
Безмолвных, перед изгородью дней,
Впадающих в зависимость от яви,
С моей недосягаемостью в ней.
— Я обожаю редкие слова. например, оксюмороны. Ты знаешь, что это значит?
— Нет. Вообще никогда не слышал.
— Оксюморон — это стилистическая фигура, соединяющая два противоположных по значению слова. Например, «оглушительная тишина», «белая ночь», «кисло-сладкий». Я уверена, что ты тоже можешь придумать оксюмороны.
— Грустная радость? — предлагает Ким
— Скорее «тягостное счастье», — отвечает Кассандра.
Ким прижимает палец к губам, чтобы сосредоточиться.
— Теперь я «живой мертвец».
— «Прошедшее будущее».
— «Страшная красота».
Кассандра делает небольшую паузу и бормочет:
— Ты и я.
— Что?
— Мы с тобой два человека, которые не имеют ничего общего, но нам интересно вместе проводить время. Мы — оксюморон.
Для пыток крест изобрели когда-то.
Он предвещал мучения и смерть.
Был для преступников за зло расплатой,
Позорным устрашением для всех.
Страшны Христа последние мгновенья:
Иуда предал и отрекся Пётр,
Ученики в саду лежат в забвение.
Он в одиночестве на Суд идёт.
Циничен Ирод. Как плевки, насмешки.
Умоет руки струсивший Пилат.
В руках первосвященников, как пешки,
Сограждане «Распни его» кричат.
Испив весь ужас Гефсиманской ночи,
Страданье крестной смерти претерпев,
Он, повторяя: «Не вмени им, Отче»,
Своим убийцам милости хотел.
И нам, бездумно потерявшим Бога,
Своей забывчивостью и грехом,
Крестом в бессмертие указал дорогу
И сделал Крест святым проводником.
Путь к радости идет через страданья
И ноша крестная порою нелегка.
Но как сладки минуты покаяния,
Когда спасает Божия рука.
Мы называем свой век утилитарным, а между тем мы не умеем пользоваться ни единой вещью на свете. Мы позабыли, что Воде дано омывать, Огню — очищать, а Земле — быть матерью. Поэтому Искусство наше пренадлежит Луне и играет с тенями, тогда как греческое Искусство, принадлежащее Солнцу, имело дело с реальными предметами. Я уверен, что силы стихий несут очишение, и мне хочется вернуться к ним и жить среди них. Конечно, такому современному человеку, как я, всегда радостно хотя бы просто глядеть на мир. Я трепещу от радости, когда думаю, что в самый день моего выхода из тюоьмы в садах будут цвести и ракитник, и серень и я увижу, как ветер ворвется в струящееся золото ракитника — и весь мир вокруг меня станет арабской сказкой.
— Любовь — это тревога, — сказал он. — Хочешь доставить радость и боишься, что тебя увидят таким, каков ты есть. В то же время хочешь, чтобы тебя знали. Иными словами ты наг, стонешь во тьме, теряешь всякую гордость Я хотел, чтобы она видела меня и любила, хотя знала как облупленного, а я знал её. Теперь её рядом нет, и моё знание неполно. Целыми днями пытаюсь представить, чем она занимается, что говорит, с кем общается, как выглядит. Стараюсь восполнить потерянные часы, но чем дольше разлука, тем это труднее — неизвестность множится. Приходится додумывать. На самом деле, я просто не знаю. Ничего больше не знаю.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Радость» — 2 211 шт.
