Цитаты в теме «след», стр. 36
Миссис Тэтчер — «железная леди»,
Чудо воли и силы ума.
На твоем историческом следе
Тридцать лет сочиняют тома.
Всем пример твоя твердость и сила
Прожила - без тринадцати сто.
Ты нас, прямо сказать, не любила.
И, наверное, было за что
Мы — аморфны, и всех это бесит,
Не воспитаны тысячу лет
Наше слово — нисколько не весит
И законы, естественно, — нет!
Говорили под честное слово, —
Свято верила в это страна,
Что она влюблена в Горбачёва
Но она — не была влюблена.
Я б не делал из Тэтчер икону,
Мне и песню о ней не сложить
Если жить у нас тут по закону
То, наверное, — лучше не жить.
Но без Тэтчер, по-моему туго
И в душе она мне дорога.
Я желал бы подобного друга
И, уж точно, - такого врага.
Так что грустно мне в нынешний вечер
Иностранцы - партнеры Москвы!
Пусть нас лучше не любят, как Тэтчер,
Чем презрительно терпят — как вы!
Кто-то жаждет любви очень яркой, как в сказке,
Кто-то хочет спокойных, не пламенных чувств.
Но не важно, какие наложены краски,
Если смысл картины банален и пуст.
Кто-то раз — разлюбил, два — и снова влюбился.
Кто-то ищет классический, вечный сюжет.
Но не важно, как долго история длилась,
Если после себя не оставила след.
Кто-то шепчет другому: «Скажи же хоть слово»,
Кто-то: «Милый, молчи! Посидим же в тиши »
Но всё это не важно, всё так бестолково,
Если нет здесь ни капли влюблённой души!
И я вижу, как маются люди, страдают,
Как доверчиво думают: «счастье — вдали»
И мне грустно, ведь очень немногие знают,
Что душе человека нельзя без любви!
Моё безумие — портрет без рамки
I у моего безумия — глаза из тёмного серебра,
Скверный характер и ласковые слова.
Если вижу я сны лоскутные до утра, —
Значит, он их со скуки за ночь нарисовал
Мы гуляем по звёздам и крышам, рука в руке;
Голод его до лунного света — неутолим.
У моего безумия — ветер на поводке;
Он ходит с ним, и тот танцует в земной пыли
И, куда бы я ни вела колею свою, —
В синем смальтовом небе, в холодной талой воде
Я безошибочно взгляды его узнаю,
Но никогда — почему-то, — среди людей.
И у него много вредных привычек — дарить цветы
Незнакомкам на улице, прятать в ладонь рассвет,
Безнадёжно запутывать волосы и следы,
Пить абсент с моей душой вечерами сред.
А я до сих пор не умею ему помочь,
А если он смотрит — то без жалости, без стыда;
А у него такая улыбка, что хочется то ли — прочь,
То ли — остаться с ним навсегда.
Зимняя книга
Выше высоких крыш,
Выше самых высоких деревьев
Нас уносила пурга,
Обнимая седым покрывалом.
Утром ударил мороз,
И упали кристаллы снежинок,
Как мириады алмазов,
Сияя под утренним солнцем.
Мы остались стоять на холме,
Вознося восхваления зиме.
За ночь для нас на холме
Вырос замок прекрасней кристалла
Серого раух-топаза,
Ограненного Древним народом.
Вот наше гордое племя
Стоит у подножия замка
И смотрит, впервые
За тысячелетия вместе,
Не желая оставить следа
На блестящей поверхности льда.
Мальчик из замка принес
Долгожданную Зимнюю книгу,
На первой странице открыл,
Молча нашему подал отцу.
Там мы прочли обо всем,
Что искали в различных пространствах,
Нашли же у самого дома,
В сверкающих этих холмах.
И птица, раскинув крыла,
Над нами на юг пронеслась.
Роняя свет печальный
И тень твою качая,
Фонарь глядит из темноты.
От снега город белый,
И никому нет дела,
Что от меня уходишь ты.
Смотрю, как стынет полночь,
И не могу припомнить
Такой неласковой зимы,
И не могу поверить,
Что ты моя потеря,
Что навсегда расстались мы.
Как глухо ветер плачет!
К утру сугробы спрячут
Следов прерывистую нить.
Откуда, я не знаю,
Пришла зима такая,
Чтоб нас с тобой разъединить.
А вьюга, как нарочно,
Кружится, как нарочно,
Следы всё больше
Занося тебя окликнуть можно,
Ещё окликнуть можно,
Но возвратить уже нельзя.
Что это было, кто ловко прилаживал струны к деке моей обречённой души? То ли он чуял себя бесконечно юным, то ли состариться поспешил, но проскользнули по жилам дрожащим пальцы "след от порезов, знаю, ещё кровит". Все мы — глухие в своей правоте скитальцы, всем удаётся временно сделать вид, что не волнует нотная грамота сердца и не нужны подсказки, когда в бреду не отличаем ларгетто уже от скерцо.
В час, когда рыбий голос звучит в пруду, чайка гортанно кликает в поднебесье, ветер степной травы поднимает хор, верится — в душах иных теплотой воскреснет наших неласковых струн призрачный перебор.
До бездны - три шага. Сделай ... Тот мир невозможно - чужд. Там на асфальте шершавым мелом обводятся тени душ. Там гасится утро тьмою, как свечи от сквозняка, и запахом свежей крови притягивает тоска. Безликая Коломбина, напялив лицо Пьеро, пытается Арлекина в своё заманить нутро. А он, одержим собою, и падок на влажный флирт , хоть знает, что пустотою закончится этот пир...
И снова потянет к свету, и в сети другой мечты. Пусть путают ложным следом объятия темноты, но вспомнит шальное тело,что может оно летать...
От бездны три шага сделай и перестанешь лгать.
Распято время. Тиканье часов
Бессилья гвозди глубоко в запястья
Загонит. Я спущу голодных псов
По следу, пахнущему нашей страстью.
По следу слова, по шагам любви.
Глаза в огне и глубоко дыханье,
и до разрыва — ноздри у земли
С ошейником тугим из понимания того, что явь
Не воплотится в сон, хоть сон, порой,
Реальней всякой яви
Я выгоняю псов из мыслей вон,
Чтоб воем тишины не нарушали
Которой мне достаточно глотка.
И захлебнуться. А по следу звери
Опять к тебе, сорвавшись с поводка,
Чтоб умереть, твоей достигнув двери.
Хочу к тебе! Загнать коней до пены,
До крови на разорванных губах!
Но неподъемным копится в ногах
Расплавленный свинец, сжигая вены
Ломать запястья, сухожилия — в клочья
И плетью поперек спины — «Назад!»,
Настойчиво глотая этот яд —
Драже твоих интимных многоточий
Простив тебе чужую принадлежность
Вновь выживать, отраве вопреки,
Обманывать спокойствием руки,
В пасьянсы разложив любовь и нежность,
Искать следы потерянного рая
В пространствах мира, сжатых до угла
И радоваться горько,
Что смогла.
Малиновка
Малиновка моя, не улетай!
Зачем тебе Алжир, зачем Китай?
Каких ты хочешь мук?
Какой ты ищешь рай?
Малиновка моя, не улетай!
Не покидай меня и не зови с собой,
Не оставляй меня наедине с судьбой,
Чтоб вечно петь и петь, кричать в сердца людей
И укрощать зверей!
Твоя судьба — звенеть и вить своё гнездо.
Я ж обречён лететь упавшею звездой,
Полнеба озарив, погаснуть без следа,
Как луч на дне пруда.
И как сказать тебе, мой светлый Май,
Что ты последний сон, последний рай,
Что мне не пережить холодного «прощай»
Малиновка моя, не улетай!
Серым волком поезд мчится,
След печатая в снегу.
Я сижу. Господь - напротив.
Говорим за жизнь.
Той зимой длиннее песня
Стала с голоду
Сердца моего, пьяных глаз,
Седины в зрачках.
Расскажи мне, святый Отче,
Как же можно здесь молчать?!
Чтобы мог я здесь прожить -
Лгать меня учи!
Что забыл я в этой клетке,
Если счастье моё там,
Где ребятня сидит по крышам,
Словно воробьи?
Мы поменяем наш билет,
Вернёмся в Питер.
Любимый мой на рукаве
Порвётся свитер.
Из декабря Бог шлёт ответ
В конце июля,
Чтобы я близким мог сказать,
Как их люблю я.
Ты скажи мне, мать - природа,
Я ли зверь аль человек?
В шею гонишь, холку гладишь,
Не пойму тебя.
Все вороны как вороны,
А я белая как снег,
Дёгтем вымазан,
Да белым пухом облеплён.
Бог сидел, поджав колени,
Да задумчиво молчал,
Улыбнулся , молвил:
"Иди ты к чёрту, Илья!"
И я умер в сотый раз,
Воскреснул, и искать пошли
Его по свету снова
Я да и любовь моя.
Стёкла на глаза.
Спрячь улыбку свою.
В списке прочерк -
Ты отсутствуешь в строю.
На руках у тебя логин и пароль.
Здесь останется только твоя боль.
Дверь откроешь к ветрам
Пыль дорог собирать,
И даже нет нужды тебя ждать,
С ответом ждать. И только я
Приду тебя провожать.
Вещи твои я раздам друзьям.
Город, где ты теперь,
Я придумаю сам.
Тебя будут искать,
Нападать на след,
Но следы твои я запутал, их нет.
Никому не звони.
Не прощайся ни с кем.
Будет легче мне стереть тебя совсем.
Людям всем придётся лгать,
И тебя, как всех, провожать.
Декабрь. Замерзшими руками
Ищу на дне кармана спички.
Сухою ломкою соломой
Под шапкой волосы мои.
Кружится небо каруселью,
За шиворот ложится снег,
Стреляют искрами , сгорая,
Мои долги за прошлый век.
Когда дышать я перестану,
Чуть тише станет в этом мире.
Не нужно будет от метели
Мне прятать серые глаза,
И от оленей в снежной тундре
До антарктических китов
Я эту обниму планету,
Прощаясь, чтоб вернуться вновь.
Пылает веер фотографий
Четырьмя в году кострами.
Так время года провожая,
Машу рукой во след ему.
Всех тех, кто был со мною рядом,
Кто мир улыбкой согревал,
С собою в дальнюю дорогу
Я, сердце запахнув, забрал.
Нам нужно чаще собираться,
Сжигать угли в конце сезона,
Чтоб Свет хранить не на бумаге,
Свечой в груди его нести.
И в час, когда прыжок с обрыва
Увидит безприютность звёзд,
Мы станем снова Синей Птицей,
Которая не строит гнёзд.
Без тебя я вдоволь намолчусь,
Наберу побольше ветра в грудь
Я когда-то, может быть, взлечу
На двух крыльях, что «когда-нибудь».
Целина, сплошная целина
Бездорожье, безответности туман.
Говорил мне: «Горе — не беда!» —
Выдохом последним атаман.
Что с того — ни вехи, ни следа
Где-то есть внутри автопилот,
Что из ниоткуда в никуда
Всё ведёт условный самолёт.
Лишь бы там, на взлётной полосе,
Или на посадочной уже —
Не было бы «так же, как у всех»
Как? Не знаю. Выдумай сюжет.
Люблю осеннюю Москву
В ее убранстве светлом,
Когда утрами жгут листву,
Опавшую под ветром.
Огромный медленный костер
Над облетевшим садом
Похож на стрельчатый костел
С обугленным фасадом.
А старый клен совсем поник,
Стоит, печально горбясь
Мне кажется, своя у них,
Своя у листьев гордость.
Ну что с того, ну что с того,
Что смяты и побиты!
В них есть немое торжество
Предчувствия победы.
Они полягут в чернозем,
Собой его удобрят,
Но через много лет и зим
Потомки их одобрят,
Слезу ненужную утрут,
И в юном трепетание
Вся неоправданность утрат
Получит оправдание
Парит, парит гусиный клин,
За тучей гуси стонут.
Горит, горит осенний клен,
Золою листья станут.
Ветрами старый сад продут,
Он расстается с летом
А листья новые придут,
Придут за теми следом.
Мы все от жизни что-нибудь хотим –
Тот - золота, а этот - жаждет славы.
Но про кого-то скажут: «Наследил »,
А про другого: «Он свой след оставил!»
Один амбициозно рвётся вверх,
Неважно в чём - в достатке ли, в карьере.
Но часто он приносит в жертву тех,
Кто души и сердца ему доверил...
Другой он тоже бредит высотой,
(ведь кто из нас стать первым не желает?),
Но он – другой – в погоне за мечтой,
Ни совесть и ни честь не потеряет!
И цель близка, и слышен звук фанфар
Так кто же на вершине хит-парада?!
Одной судьбе дано решить финал,
Преподнеся достойному награду!
О чём мечтаю я? – Да просто быть,
Дышать, любить и знать, что я любима!
И каждое мгновение ценить,
Поскольку наша жизнь неповторима!
Убеди меня Боже, столько всего во мне — расставаний, смертей, дорог. Научи меня каменеть, как скалистый большой отрог. До которого нет пути. Ни по небу, ни по земле. Там живет одинокий тигр, недоступный ничьей стреле. Что минута ему, что век Одиночества не боясь, он гуляет в густой траве.
Расскажи мне, что это я.
Все равно, что хула, что нимб, тигр лениво траву жуя, ловит в ней звездный свет Плеяд, прикасается лапой к ним. Он не помнит ни яд молвы, и ни тех, кто его предаст. Заживают на шкуре швы, не оставив в душе следа.
И не скучно мне там ничуть. Тем, кто в сердце моем живут — буду сниться, когда хочу. Не тогда, когда позовут /если вспомнят. А скажут: «Жаль Что поделаешь Дань войне » — я успею от них сбежать, затерявшись в похожем сне.
Тигр мой ласковый и ничей. Он на звезды один глядит. Боже, ведая суть вещей, убеди меня, убеди!
Что все правильно .
И берешь себя в руки. Как-будто в твоих руках
Успокоится буря, отсрочится чей-то суд.
И душа в твоем теле безоблачна и легка.
И бездонная память — прозрачный пустой сосуд.
Нет в ней больше осколков и пепла. И нет вины.
И тебе все до фени, до лампочки, до звезды.
А вокруг бесконечность, умноженная на сны,
По которым на волю уходят твои следы.
Голоса неразборчивы. Сколько их там в тебе?
Они глуше и глуше. Стихают уже в дали.
И идешь себе с Богом по миру, где правит бес,
И все то, что от Бога, безбожно в тебе болит
А вокруг столько глаз. Только кажется — ни души.
Потому что они занавесили зеркала.
И не чувствуешь святость, покуда не согрешишь.
А она изначально ты помнишь? В тебе была.
И твой внутренний хаос — обычная дань войне,
На которой от пули не спрячешься за слова
Если выбраны цели — кощунственно о цене.
И берешь себя в руки. И молишься, что жива.
Ежиный клан проблему обсуждает:
К исходу дней осенних — вот дела!
Какая-то Ежиха молодая
Не вовремя детишек родила.
Они сопят и плачут еле слышно,
Беспомощные, прячутся под мать.
А старики гадают: как так вышло,
И что, в конце — концов, предпринимать?
Придёт Зима с весёлым снежным хрустом,
Сугробы скроют норы без следа.
Ежихе глупой (чтоб ей было пусто!)
Не выходить потомство в холода.
А осень собирала чемоданы,
Оставить пост готовилась уже,
Как в дом её негаданно — нежданно
Явилась делегация Ежей.
Неловко потоптались у порожка
И поклонились: «Ты уж нас прости,
Но задержись, родная, на немножко,
Чтоб малышня успела подрасти.
Нам времени всего-то нужно малость,
Чтоб выросли иголки у Ежат.»
Расчувствовалась Осень и осталась,
С тех пор края бесснежные лежат.
А в декабре деревья дали почки
Дочурке на ночь сказку расскажи,
Как, попросив у Осени отсрочку,
Сезона ход нарушили Ежи.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «След» — 827 шт.
