Цитаты

Цитаты в теме «снег», стр. 49

В детстве моей «вечной» обузой во дворе была сестра, она была младше меня на четыре года. Как-то зимой она увязалась за мною с санками, а мне надо было убежать со сверстниками по своим делам и я, посадив ее на эти санки, безжалостно мотал ее на них, резко разворачивая и опрокидывая на виражах, добиваясь того, чтобы она сама оставила меня и не просилась со мною к ребятам. И надо было видеть, как этот неуклюжий маленький человечек, перевязанный шарфом, в шубке, терпеливо страдая, вставал после каждого падения и усаживался обреченно в санки и опять вставал, не смея заплакать Сейчас я возвращаюсь в детство и уже не убегаю, добившись-таки ее горького плача и отказа идти со мной, нет, я бегу к ней, к своей сестренке и целую ее, и отряхиваю ее от снега, и не нужны мне никакие ребята и никакие дела, я прижимаюсь к ее морозной щечке и шепчу: «Прости, прости меня, Юлька, не плачь, я никуда не уйду, я не брошу тебя».
Как легко поругаться с женой из-за пустяка — попробуй примирись потом.
Мы бредем лесом с прогулки, впереди — притихший ребенок. Ранняя весна. В оврагах снег еще. Поднимаемся на взгорок. И тут нас встречает одинокий куст орешника, унизанный весь баранками. Настоящими сушками с маком, висящими на тонких ветках. Мы стоим, не веря глазам. Место безлюдное. На сучке записка: «Угощайтесь люди добрые». Детский почерк, бумажка в клетку. Мы начинаем смеяться. Мы начинаем прыгать вокруг куста. Мы не находим слов. Кто тебя придумал, чудо? Мы съели тогда с великим удовольствием лишь несколько сушек, чтобы и другие могли разделить с нами этот безымянный, маленький дар любви.
Каждую весну я вспоминаю об этом и знаю, что буду вспоминать об этом всю жизнь. Он так и будет стоять у меня перед глазами, этот дивный куст орешника в весеннем лесу.
Утром в вагоне только и говорили все о том, что ночью чудом удалось избежать аварии. Он вышел покурить в тамбур и ужаснулся, представив себе, что могло случиться с ним и его семьей прошлой ночью, в мороз, вдалеке от города и отогнал от себя эти мысли. Глубоко затянувшись, вздохнул и улыбнулся, глядя на сверкающие снега, и сказал про себя: «Слава Богу».
И тут он вспомнил, что вчера днем он так же стоял здесь и видел в окне какую-то станцию, людей, ожидающих электрички и среди них чью-то фигуру, сгорбленную от холода. Бродяга поди или алкаш, — подумал он тогда. А тот повернулся к их поезду, и (он это ясно видел) перекрестил несколько раз вагоны, обдавшие его снежной пылью он еще смотрел на этого чудика и усмехался про себя и качал головой, бывает же Теперь же все эти события как-то естественно связались между собой. «Слава Богу», — сказал он снова. И еще раз неожиданно громко: «Слава Богу!»
Стоп-кадр

Сиреневый воздух звенит на морозе
И пар с алых губ — словно призрачный дым.
А капли снежинок — как влага на розе,
Злой иней ресницы штрихует седым
Ныряешь в глаза будто в омут бездонный,
Всё то, что хотелось сказать, — позабыл
Я - молод, я — просто мальчишка влюблённый:
Смотрю и теряю в смущении пыл
И в робости этой нет тайны постыдной:
Я чувства свои не менял на рубли.
А сердце стучит от волнения, видно,
И молча тону в море первой любви
Всё будет: неистовство страстных желаний,
Разлуки и встречи на длинном пути.
Тяжёлую ношу душевных скитаний
Ещё предстоит мне познать впереди
Ещё впереди грусть и боль расставаний,
Дорог монотонность и пыль городов,
Слепая тоска запоздалых терзаний
И горькая суть поминальных костров
Темнеет. Морозный метелистый вечер,
И снег под ботинками шумно хрустит.
Несмело тебя обнимаю за плечи.
Стоп-кадр Воскресенье в районе шести.
— Мы тебе костыляем, а ты каждый раз возвращаешься Зачем ты это делаешь?
— Зачем? Зачем альпинист лезет на самую высокую вершину? Зачем моряк в одиночку переплывает океан? Зачем дрессировщик входит в клетку к голодному хищнику, а? Не знаешь? У всех этих поступков одна причина, чувак.
— Типа гордость?
— Нет. Типа женщины. Я — идиот! Вы все идиоты. Да-да, потому что мы мужики. И женщины крутят нами, как хотят, начиная с детского сада, когда предлагают съесть гусеницу и заканчивая: «Дорогой, потри мне спинку, ведь тебе самому это так нравится.»
И мы едим! И трём! И так было, и так будет, потому что мы — мужики, а они — женщины. И они будут вечно толкать нас на идиотские поступки, а мы будем вечно их совершать! Вот скажи мне: ты когда-нибудь катался на горных лыжах?
— Нет.
— Значит будешь. Если твоя девушка этого захочет.
И вот ты катишься кубарем с горы, трещат то ли лыжи, то ли кости, врезаешься в дерево, вскакиваешь и, как ни в чём не бывало, кричишь: «Всё в порядке!» А они знают, что не всё в порядке, знают, но как бы не замечают ни этих пятен на снегу, ни куска лыжи, торчащего из твоей задницы. Понимаешь, пока есть женщины, мы будем совершать эти идиотские поступки, чтобы произвести на женщин отличное впечатление. Вот почему я здесь. Вот почему ты здесь. Вот почему они все здесь.