Цитаты в теме «святой», стр. 37
Смотри, куда идешь, а то придешь, куда смотришь
У одного Старца был очень восторженный послушник, который превозносил своего духовного Отца, как Святого, пред всеми посетителями. Однажды Старец сильно ушиб ногу о камень и глубоко при этом вздохнул от боли.
Послушник сильно разочаровался в Старце, решив, что он не имеет ни Святости, ни бесстрастия, и покинул его.
Старец только покачал головой: «Бедняга! Если бы только он знал, что Бог давно уже открыл мне, что этот послушник не имеет верности и уйдет, когда я ушибу ногу.
В лесу был святой источник с очень чистой и вкусной водой. Все жители окрестный деревень ходили туда, приносили воду домой и хранили ее, потому что вода из этого источника не портилась. Однажды, в одной из этих деревень, строительная артель пробила скважину и за плату стала проводить воду по домам жителей. Но эта вода была жесткой и годилась лишь на полив и люди отказывались пользоваться ею. Тогда строители распространили слух, что вода в источнике отравлена, пить ее нельзя, а вода из их скважины — проверена и соответствует всем нормам. Очень много людей поверило в это и они перестали ходить к источнику. И только те смельчаки, которые отваживались пить из святого родника, знали, что это клевета. А вода в нем осталась чистой, вкусной и сладкой. Клевета не может повредить Истине, но сердца повреждает: Любовь и Правда с Богом живут, А клевета и беда — за людьми бегут.
Живу сжав кулаки отчаянно,
Преодолеть стараюсь все.
За что все беды и стенания?
За что, о Господи, за что?
И не пытаясь стать безмолвнее,
Душой молитву создаю:
Пошли мне, Господи, спокойствие,
Воздай за искренность мою.
За что, о Господи, страдания
Так часто выпадают мне?
Коль я грешна — вот час раскаяния,
За все заплачено вполне.
Я не прошу щедрот неведомых
И не ищу рай на Земле,
Хочу прожить свой век отмеренный,
Чтоб нужной я была везде.
Так мало я прошу, о Господи!
Ужель так просьба велика?
Ведь ты прошел сквозь столько горестей,
Сколь перед ними я мелка!
Пройду ль я жизни испытания?
Я не могу нечестной быть.
Дай, Господи, частицу знания,
Чтоб мне не по течению плыть.
Ответствуй, Господи, сомнениям,
Что душу застили мою,
И озари святым знамением
Надежды верную стезю.
Как трудно верить в собственную смерть,
Когда стоишь у самого истока
И небо ослепляет синевой,
И жизнь летит без цели и без срока.
Извилистой дорогою спеша,
Судьбой гоним и призраком любим,
В местах, где захоронена душа,
Так трудно верить в Иерусалим.
Как трудно верить, просто слепо верить,
Как трудно свято верить в тишину.
И в зной пустынь, где ты ни разу не был,
И в богом не забытую страну.
Но в этой жизни, где твой срок недолог,
Где от себя тебе не убежать,
Ты понимаешь, с долей сожаления:
Как трудно верить и как просто знать.
Нет, не надо говорить, — подумал он, когда она прошла вперед его. — Это тайна, для меня одного нужная, важная и невыразимая словами.
Это новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и чувство к сыну. Никакого тоже сюрприза не было. А вера — не вера — я не знаю, что это такое, — но чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в душе.
Так же буду сердиться на Ивана-кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, какою была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!
Так же буду сердиться на Ивана-кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимого от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!
Если судить по извещениям о смерти и некрологам, то можно вообразить, что человек — абсолютнейшее совершенство, что на свете существуют только благороднейшие отцы, безупречные мужья, примерные дети, бескорыстные, приносящие себя в жертву матери, всеми оплакиваемые дедушки и бабушки, дельцы, в сравнении с которыми даже Франциск Ассизский покажется беспредельным эгоистом, любвеобильнейшие генералы, человечнейшие адвокаты, почти святые фабриканты оружия — словом, если верить некрологам, оказывается, на земле живут целые стаи ангелов без крыльев, а мы этого и не подозревали.
А может быть, останусь жить?
Как знать, как знать?
И буду с радостью дружить?
Как знать, как знать?
А может быть, мой черный час
Не так уж плох?
Еще в запасе счастья часть,
Щепотка крох...
Еще осталось: ночь, мороз,
Снегов моря
И безнадежное до слез —
«Любимая!».
И этот свет, на краткий миг,
В твоем лице,
Как будто не лицо, а лик
В святом венце.
И в три окна, в сугробах, дом —
Леса кругом,
Когда февраль, как белый зверь,
Скребется в дверь...
Еще в той лампе фитилек
Тобой зажжен,
Как желтый жалкий мотылек,
Трепещет он...
Как ночь души моей грозна,
Что делать с ней?
О, честные твои глаза
Куда честней!
О, добрые твои глаза
И, словно плеть,
Слова, когда потом нельзя
Ни спать, ни петь.
*************
Чуть-чуть бы счастья наскрести,
Чтобы суметь
Себя спасти, тебя спасти,
Не умереть!
У одуванчика белая кровь,
Белая кровь и одежду пачкает.
Ты расскажи мне, мой милый мальчик,
Что такое любовь!
Может меняется к лету она?
Точно головка у одуванчика.
Ты расскажи мне, мой милый мальчик,
То, что лишает сна!
Ты расскажи мне, ведь ты не святой.
Все мы живые — у всех романчики.
Ты расскажи мне, мой милый мальчик,
Что между нами, что?
Я же втянулась весь этот пух!
Дунешь — и кажется всё замАнчивей.
Ты расскажи мне, мой милый мальчик,
То, что ласкает слух.
Просто вложи в беспородный цветок
Всё, что глупышкам плетут обманщики.
ЭТО же главное, милый мальчик,
А не какой итог!!!
У одуванчика белая кровь,
А у ромашки совсем прозрачная.
Ты расскажи мне, мой милый мальчик,
Что такое любовь!
Из воды выходила женщина,
Удивленно глазами кося.
Выходила свободно, торжественно,
Молодая и сильная вся.
Я глядел на летящие линии
Рядом громко играли в «козла»,
Но тяжелая белая лилия
Из волос ее черных росла.
Шум и смех пораженной компанийки:
«Ишь ты, лилия — чудеса!» —
А на синем ее купальнике
Бились алые паруса.
Шла она, белозубая, смуглая,
Желтым берегом наискосок,
Только слышались капли смутные
С загорелого тела — в песок.
Будет в жизни хорошее, скверное,
Будут годы дробиться, мельчась,
Но и нынче я знаю наверное,
Ч увижу я в смертный мой час.
Будет много святого и вещего,
Много радости и беды,
Но увижу я эту женщину,
Выходящую из воды.
Я ведь знаю, ты любишь ромашки,
Для меня все твоё - свято,
У меня от тебя мурашки,
От макушки, до самых пяток,
Я вошла в эту реку дважды,
И об этом совсем не жалею,
Ошибается в жизни каждый,
Я ошибки прощать умею.
Я умею давать шансы,
Мне, надеюсь, дадут тоже,
Мои щеки покрыты румянцем,
От касаний твоих, похоже
Я за счастье борюсь честно,
Ведь оно зачастую так зыбко,
Полагаю тебе известно:
У меня от тебя улыбка
Пусть спокойно растет ромашка,
Все свое я уже нагадала,
Я на каждой твоей рубашке,
Вышью гладью инициалы,
Что ж, пойдем в нашу реку снова,
Слишком жарко, хочу искупаться,
У меня для тебя три слова,
Я хотела давно признаться.
Мы женщины до кончиков волос,
Мы женщины по сути и по духу!
Мы женщины, а значит не вопрос,
Мы сотворим слона из мелкой мухи!
Мы женщины, а значит, мы их тех,
Кто не горит в огне, в воде не тонет,
И коль на кон поставлен наш успех,
Мы остановим поезд, что нам кони
Мы женщины! Мужчинам не понять,
Как при ноге, размера тридцать восемь,
Мы купим туфли тридцать шесть и пять,
И свято верим, что потом разносим!
Мы можем родину продать за шоколад,
Но день и ночь мы «вроде» на диете
Мы плачем и смеемся невпопад,
Мы в сентябре уже грустим о лете,
Нас может иногда попутать бес,
На ровном месте мы устроим драму!
Но все-таки, мы чудо из чудес!
Мы дочери, подруги, сестры, мамы!
Мы женщины! Мы, как вина глоток,
Пьяным собой без видимой причины,
Мы женщины, и да хранит нас Бог,
Как не крути, он все-таки мужчина.
Быстро все превращается в человеке; не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь, самовластно обративший к себе все жизненные соки. И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому разрасталась в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его по забывать великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое. Бесчисленны, как морские пески, человеческие страсти, и все не похожи одна на другую, и все они, низкие и прекрасные, вначале покорны человеку и потом уже становятся страшными властелинами его. «Мертвые души»
Ты безгрешна до того,
Что почти святою стала.
Не загрызла никого,
Никого не забодала.
Дважды в год тебя стригут
До последнего колечка.
И однажды в пять минут —
Шкуру начисто сдерут!
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Человек родился: пир!
И венчаешь ты шампуры,
Человек покинул мир —
И осталась ты без шкуры.
Настежь дверь пред кунаком —
И дохнула жаром печка.
Уксус смешан с чесноком,
И запахло шашлыком
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Грудой тонкого руна
Ты дрожишь в извечном страхе
И в любые времена
Даришь мужеству папахи.
Похудеть готов бурдюк,
Чтоб вино лилось, как речка.
А тебе опять — каюк:
Слишком лаком твой курдюк,
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Ты невинна и кротка,
И поэтому не сдуру
Для злодейств во все века
Волк в твою рядится шкуру.
Слова истинного лад
Не сотрется, как насечка.
И порой всю жизнь подряд
Про кого-то говорят:
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Ты такой же, как я:
Добровольный, но, все-таки, пленник.
Ты всегда смотришь волком на глупых,
Но ярких ребят.
И неправда, что я
Пред тобою упал на колени.
Я ведь просто случайно споткнулся,
Увидев тебя.
Я был против тебя,
Но сейчас я не против остаться.
Здесь гордыня не грех —
Смерть и слава святому отцу!
И неправда, что ты
Меня попросту вынудил сдаться.
Белый флаг?
Ты заметил, мне белый
Всегда был к лицу?
Ты такой же как я:
Ты ошибка, прокол, опечатка
(В черновом варианте но кто-то же Нас сохранил)
И неправда, что я
Бросил вызов, швыряя перчатку.
Я при встрече с тобою случайно
Ее обронил. Я запомнил тебя
Безболезненно и незаметно
Чтобы четко однажды вернуться
К началу начал.
И неправда, что я ненавидел
Тебя безответно.
Я ведь помню как страстно и нежно
Ты мне отвечал.
Я обдираю душу об асфальт
Плести интриги с молодых ногтей учили нас,
Но мы учились сами,
Плевав на титул, время, ремесло
Ваять святых и в профиль и в анфас.
Их Бог не спас пусть черти
Как пусть недруг скалится,
Что нам не повезло,
Но ты верь в любовь.
Не в ту, что у Ромео и Джулье
Ты слушаешь? Нет ты меня не слышишь,
Как будто сам не свой.
Сегодня солнце, кажется, зашло в тупик.
Колье, которое ты подарил стянуло горло.
И я совой скрываюсь в снах твоих,
Тех, что так бережно ваял Морфей.
Я обдираю душу об асфальт, что б ты спросил:
«Как сильно ты любил ту самую простую?»
И я скажу, что очень-очень сильно.
И не за что-то просто так.
Я верю, обещаю верить,
Хоть сам того не испытал,
Что мог монах не лицемерить
И жить, как клятвой обещал;
Что поцелуи и улыбки
Людей коварны не всегда,
Что ближних малые ошибки
Они прощают иногда,
Что время лечит от страданья,
Что мир для счастья сотворён,
Что добродетель не название
И жизнь поболее,чем сон!..
Но вере теплой опыт хладный
Противоречит каждый миг,
И ум,как прежде безотрадный,
Желанной цели не достиг;
И сердце,полно сожалений,
Хранит в себе глубокий след
Умерших,но святых видений-
И тени чувств,каких уж нет;
Его ничто не испугает,
И то,что было б яд другим,
Его живит,его питает
Огнём язвительным своим.
Ты для меня звезда, та, что ярче всех мерцает.
Ты для меня маяк, тот, что от беды спасает.
Ты для меня цветок, тот, что украшенье сада.
Только всегда цвети, большего мне не надо.
Ты для меня огонь, тот, что зимой согреет.
Ты — летний ветерок, тот, что прохладой веет.
Ты — зонтик от дождя, крыша от снегопада.
Только ты не болей, большего мне не надо.
Ты для меня бальзам, что излечит все болезни.
Трудно мне без тебя, словно певцу без песни.
Слава мне не нужна, мне не нужна награда,
Только ты будь со мной, большего мне не надо.
Ты для меня любовь, вечная и святая.
Я, как огонь горю, губы твои лаская.
Я же люблю тебя и не хочу с тобой разлада,
Только люби меня, большего мне не надо.
Театр
Все мы, святые и воры,
Из алтаря и острога
Все мы — смешные актеры
В театре Господа Бога.
Бог восседает на троне,
Смотрит, смеясь, на подмостки,
Звезды на пышном хитоне —
Позолоченные блестки.
Так хорошо и привольно
В ложе предвечного света.
Дева Мария довольна,
Смотрит, склоняясь, в либретто:
«Гамлет? Он должен быть бледным.
Каин? Тот должен быть грубым »
Зрители внемлют победным
Солнечным, ангельским трубам.
Бог, наклонясь, наблюдает,
К пьесе он полон участья.
Жаль, если Каин рыдает,
Гамлет изведает счастье!
Так не должно быть по плану!
Чтобы блюсти упущенья,
Боли, глухому титану,
Вверил он ход представленья.
Боль вознеслася горою,
Хитрой раскинулась сетью,
Всех, утомленных игрою,
Хлещет кровавою плетью.
Множатся пытки и казни
И возрастает тревога,
Что, коль не кончится праздник
В театре Господа Бога?!
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Святой» — 905 шт.
