Цитаты в теме «тело», стр. 41
Нашел человек у дороги большой красивый камень, взвалил его себе на плечи и носит. Тяжело ему, изнемогает от тяжести, но привязалась душа его к камню: и расцветка красивая, и узоры по нему — глаз не оторвешь! В общем, жалко бросить — ни у кого такого нет! Увидел он прохожего и просит: «Эй, друг, будь добр! Принеси воды попить, сил нет!
Пожалел беднягу путник — напоил его водой и спрашивает: «Зачем таскаешь такой тяжелый груз? Брось!» — «Ни за что не брошу! — сердито ответил тот. — Это мой камень, что хочу, то с ним и делаю! А вот к тебе у меня есть одна просьба: ты когда будешь обратно идти?» — «Завтра утром». — «Прошу тебя, когда пойдешь обратно, дай мне снова воды попить — и то хорошо!» — «Ладно, — отвечает прохожий, только не знаю, будешь ли ты еще жив »
Постоянные мучители: у тела — болезни, у души — привязанности: Кто в страстях не волен —
душою и телом болен.
РУСАЛКА
Мои губы, как мёд,
Мои волосы — шёлк,
Моё тело пьянит,
А глаза, как магнит.
Они тянут к себе,
Они манят тебя.
И ты снова в плену,
И ты ждёшь их тепла.
Ты забыл то, что я
Холодна, как волна,
Что русалочья кровь
Течёт у меня;
То, что я соблазню
И уйду опять прочь,
То, что я только тень,
Я - русалочья дочь;
То, что я обожаю
Глубины морей
И тебя утащу
За собой поскорей,
Что не выдержишь ты
И за мной поплывёшь,
Что утонешь ты вдруг,
А меня не найдёшь.
Ну, а если же ты
За мной не пойдёшь,
Я останусь с тобой
Я - русалочья дочь.
Мы теряем, теряем, теряем Нет. Мы находим. Залатав дыры души острой иглой прощения, собрав из мозаики судьбы самого себя, заново, назло, почти такого же, каким был, ты возвращаешься ты приходишь к другу, устало сбрасываешь с плечей дождливый плащ прошлого и находишь в знакомых глазах уже чужого тебе человека. Иногда находить сложнее, чем терять. Находить в глазах любви — равнодушие. Находить в доверии — конечность. Находить в стихах — ложь, а в себе — отчаянье. Знаешь Обними меня. Просто так. Обними и узнаешь, что тело умеет петь, рассказывая больше, чем слова.
Ты узнаешь, что тепло сердца — не метафора, а тихая данность, струящаяся по рукам.
Что родство по духу чувствуется намного острее, чем навыки страсти. Обними меня, и пусть вокруг поднимается ветер и бесконечно падают звезды, пусть рождаются новые миры и сгорают древние боги, пусть Но между нашими телами, спрятанное молчаливыми обьятиями, останется то, что одним своим существованием оправдывает все.
Ты когда-нибудь плыл по широкой воде,
Обнимающей плотно и бережно тело,
И чтоб чайка в то время над морем летела,
Чтобы облако таяло в высоте?
Ты когда-нибудь в зной
Добре дал до ключа,
Что коряги и камни обегает журча,
Что висящие корни толкает и лижет
И на мох серебристые шарики нижет?
Ты ложился и пил этот холод взахлёб,
Обжигая им пыльные щёки и лоб?
Ты когда-нибудь после
Очень долгой разлуки
Согревал своё сердце о милые руки?
Ты когда-нибудь слышал,
В полутьме, в полусне,
Дребезжащий по крышам
Первый дождь по весне?
И ребячья ручонка тебя обнимала?
И удача большая в работе бывала?
Если так, я почти согласиться готова —
Счастлив ты
Но ответь на последний вопрос:
Ты когда-нибудь сделал счастливым другого?
Ты молчишь?
Так прости мне жестокое слово —
Счастья в жизни
Узнать тебе не довелось!
Вдруг бег замедляют стрелки и стук учащает сердце.
Я чувствую дрожь в коленках. Ты вроде не прочь согреться.
Мешается явь со снами Касаюсь сосками тела
И музыку волшебства мы, сплетаясь в порыве смело,
Вдвоем до потери пульса играем в постели ларго,
Срываясь порой на буйства, но вновь возвращаясь к такту.
И веря в пружин упругость, на пике играем престо,
Чтоб с жадностью рвать друг друга и нежить в момент блаженства.
А после блуждают пальцы твои по горячим точкам,
Кружатся в финальном танце Губами ты плавишь мочки
Ко мне в забытьи крадется вдруг мысль: а не это ль счастье?
Когда ты теплей, чем солнце, ласкаешь,
И каждый раз я в объятья твои бросаюсь,
Как в волны со скал отвесных,
Не думая и не каясь, —
И в теле своем мне тесно
До паники — под пытливым,
Сжигающим в пепел взглядом
Позиция? — Doesn't matter,
Когда ты, мой милый, рядом.
У детей существуют два способа передвижения, один из которых утрачен большинством взрослых. Первый – это плестись и волочиться. Второй – это бежать вприпрыжку. Как правило, нормальный ребенок первым способом движется в школу, а вторым – обратно.
У взрослых, как вы понимаете, утрачен второй способ.
Можно гадать, почему так получается. Можно сказать правильные и умные слова о подвижности суставов и соотношении массы тела с мышечной силой. Можно вздохнуть о грузе прожитых лет. Можно изречь что-нибудь заумное о чистоте души, которая тянет к небу, и совершенных грехах, которые прижимают к земле. И все это будет правильно.
Только результат все равно один, романтик ты или прагматик. Никогда не побежать вприпрыжку по зеленому лугу, если вышел из детского возраста, а в старческий маразм еще не впал.
Как к бедрам прилипает шоколад,
Ну просто, хоть совсем забудь о сладком.
Не видимая глазу шоколадка
Заметнее на теле во сто крат.
Мне 25, я стала приседать
В утяжках на айробных тренировках,
И как гигантский кроль пилю морковку,
Лишь только б эти прелести согнать.
Живот и попа проиграли бой —
Схуднули под напором напряженья,
Но бедер роковые отложенья
Незыблемы, как памятник какой.
О мода, как с тобою не легко!
Ведь, вроде, я не пышка от рожденья:
Расплакавшись над «Птичьим молоком»
Завидую эпохе Возрожденья.
Моя подруга выдумала ход:
Чревоугодьем организм изнежив,
Она идет, и попросту блюет,
И дальше жрёт ни капельки не реже.
В программе интересной БиБиСи
Назвали это словом «Булемия»!
От этого, о Господи спаси,
В Европе умирают. Мама мия!
Мне способ не подходит. Что за бред —
Дарить деликатесы унитазу.
Есть в бедрах польза: на краю экстаза,
За них держаться мягко,
или нет?
Не тот велик, кто без забот, а тот, кто среди тяжких забот, и тревог, и невзгод дух свой хранит от попрания ими. Видели часто людей, растоптанных духом, чей дух сломлен был и сокрушен волнами внешних воздействий. Росту себе нельзя даже локтя прибавить, или изменить Законы природы, или вращенье Земли, или упрямство двуногих, но дух свой охранить от попрания можно, ибо процесс охранения духа проходит внутри и может совершенно не касаться того, что происходит вовне. Вовне может происходить самое невероятное, беспокойное, страшное: могут разрушаться города, истребляться народы, меняться внезапно формы привычных условий жизни, эпидемии, наводнения, катастрофы — все может происходить вовне. Но дух остается внутри, не затрагиваемый прямо всем этим, если воля сумеет от внешних воздействий его охранить. Даже смерть тела не прекращает жизнь духа, даже смена других оболочек. Так, сосредоточив в духе основание жизни, можно над жизнью подняться победителем жизни.
Вследствие того, что мы перенеслись в другой мир вместе с физическими телами, фиксация наших точек сборки на том положении, в которое ее установили неорганические существа, была столь прочной, что это создало нечто вроде тумана, сделавшего недоступным память о мире, из которого мы пришли. Он прибавил, что обычным следствием такой неподвижности является невозможность возврата точки сборки в ее исходное положение, что происходило с магами прошлого.
Задумайтесь над этим Возможно, именно это происходит со всеми нами в этом нашем обыденном мире.
Мы пребываем здесь, и фиксация нашей точки сборки так прочна, что мы забыли, откуда мы пришли и в чем состояла цель нашего прибытия сюда.
Мое тело из плоти, плоть живет, плоть копошится, она тихо вращает соки, кремы, эта плоть вращает, вращает мягкую сладкую влагу моей плоти, кровь моей руки, сладкая боль в моей раненой плоти, которую вращают, она идет, я иду, я спасаюсь бегством, я негодяй с израненной плотью, израненный существованием об эти стены. Мне холодно, шаг, мне холодно, другой, сворачиваю налево, он свернул налево, он мыслит, что свернул налево. Сошел с ума? Может, я сошел с ума? Он говорит, что боится сойти с ума, существование, пылинка в существовании, он останавливается, тело останавливается, он мыслит, что останавливается, откуда он явился? Что он делает? Он снова идет, ему страшно, очень страшно, негодяй, желание как мгла, желание, отвращение, он говорит, что ему противно существовать, ему противно? Он устал оттого, что противно существовать. Он бежит. На что он надеется? Он бежит – убежать, броситься в воду? Он бежит, бежит, сердце бьется, бьющееся сердце – это праздник.
Я рядом, за спиной, мой капитан!
Твоя рука ласкает гладь штурвала,
А за бортом бушует океан,
Стараясь напугать размером вала...
«Ты сумасшедший! - весело смеюсь,
Любуюсь загорелым стройным телом, -
Ты сильный! Я с тобою не боюсь,
И доверяю жизнь свою всецело!»
А ты, пыхтя вишневым табаком,
Оскалишься, пуская дым колечком,
С хитринкой взглянешь на меня мельком,
Да так, что застучит в груди сердечко:
«Не дрейфь, волчица! - стукнешь по плечу. -
Не зря же мы с тобой морские волки!
Я по волнам судьбы с тобой лечу
И разбиваю волны на осколки!»
Я рядом, за спиной, мой капитан!
Мой волк соленый, мой любимый дьявол!
Когда затихнет к ночи океан
Ты мне расскажешь все, куда ты плавал...
Я все отдам за эту ночь любви,
Пришедшую из прошлого охоту,
Когда прошепчешь: «Океан останови!
Таких как ты, еще не видел сроду!»
Я рядом, за спиной, мой капитан!..
Все изменяют (и это без соплей),
Кто мысленно, а кто душой и телом
Все люди — от рабов до королей —
Подвластны Купидону острым стрелам
Вопрос в другом: сказать иль умолчать,
Признаться ли в содеянной измене,
А, может быть, самозабвенно врать,
Вести себя как клоун на арене?
Умело замести свои следы
Просить прощения: «Право, бес попутал!
(Единственной своей не навреди )
Всевышний, сохрани меня от блуда!»
Простил себя Забылось? Все прошло?
Никто нигде — ни нюхом и не слухом
И вновь в недостающее ребро
Измена заползла нечистым духом?
Опять раскаяние: «Какая я — свинья!
Я не достоин! Я прошу прощенья! »
А на кону — любимая семья!
Ну, как? Знакомые, скажите, ощущения?
Вы спросите, а в чем же здесь мораль?
Все просто! Коль дошли вы до измены
Не получилось что-то в жизни Жаль!
Кто виноват, что вам нужны гаремы.
Вещи которые сбивают с толку: когда человек, заведомо нелюбящий, занимаясь сексом, прикасается с такой нежностью, что кожа твоя превращается в свет. Невыносимо осознавать, что он, «делая любовь», ничего к тебе не чувствует. Нелюбящий может быть страстным или умелым, но вот этой бессердечной нежности — не нужно, потому что после наступает такая степень растерянности, которая надолго оставляет тело печальным и безблагодатным; занятие сексом с тем, кого разлюбила или давно не видела: потом рискуешь проплакать всю ночь, прижимая к лицу майку с абсолютно чужим, а прежде родным, запахом — горюя от того, что так люто, бешено равнодушна.
Под этим фиговым листочком,
Под этим телом чуть дыша,
Свернулась маленьким комочком
Моя никчемная душа.
Бери ее и делай лучше,
Она немного не в себе.
Ее так часто кто-то мучит,
Что хочется кричать «добей!»
Подобных не ищи, их тыщи,
Их миллионы, не зови!
Скупых на ласку, даже нищих,
Измученных калек любви.
Но я же раньше отыскала
Тебя и больше не отдам!
Я слишком долго остывала,
Я слишком долго — пополам.
Под этим фиговым листочком,
Под этим телом чуть дыша,
Становится сильнее точка —
Моя ожившая душа.
А теперь послушай. Я тебе говорю.
У нее будет комната — та, что окном на юг.
Будет письменный стол, в бокале холодный брют.
Будет пара любимых брюк.
Будет платье в шкафу — брюссельские кружева,
В этом платье по телу пальцами вышивать
В этом платье она чужая, она жена.
А без платья она жива.
У нее будут дети и кошки, стихи и сон,
у нее будет море с утра и на коже соль,
Каждый шаг ее будет спокоен и так весом,
Словно стоит еще двухсот.
У нее будет теплый дом, а за домом лес,
будет женщина-рысь, что ночами с ладони ест
У нее не будет тебя, понимаешь, Бес?
А пока только ты и есть.
Рассказать тебе о моей катастрофе, девочка? Показать полигон, что ядерным взрывом выжжен? Сквозь огонь или медные трубы? Но это мелочи. А из крупных купюр остается простое: выжить. И ведь не было боя, снаряды дождем не падали, не атака пришельцев, не новая мировая Это мы отравляли наш воздух, дышали ядами, друг от друга себя потихонечку отрывая, лоскутками обвисшей кожи сходили, клочьями, даже тело июня пахло сожженным августом.
Брось монетку — еще вернешься, когда захочется
Можно я помолчу о том, что внутри? Пожалуйста.
«Пленительная, злая, неужели
Для вас смешно святое слово: друг?
Вам хочется на вашем лунном теле
Следить касанья только женских рук,
Прикосновения губ стыдливо-страстных
И взгляды глаз не требующих, да?
Ужели до сих пор в местах неясных
Вас детский смех не мучил никогда?
Любовь мужчины — пламень Прометея,
И требует, и, требуя, дарит,
Пред ней душа, волнуясь и слабея,
Как красный куст, горит и говорит.
Я вас люблю, забудьте сны!» — В молчании
Она, чуть дрогнув, веки подняла,
И я услышал звонких лир бряцанье
И громовые клёкоты орла.
Орёл Сафо у белого утёса
Торжественно парил, и красота
Бестенных виноградников Лесбоса
Замкнула богохульные уста.
– Даже вдох и выдох ты делаешь только по той причине, что тебя принуждает к этому надвигающееся страдание, – сказала она. – Попробуй задержи дыхание, если не веришь. Да и кто бы иначе дышал? И так же ты ешь, пьешь, оправляешься и меняешь положения своего тела – потому что любая его поза через несколько минут становится болью. Так же точно ты спишь, любишь и так далее. Секунда за секундой ты убегаешь от плетки, и Маниту только изредка дразнит тебя фальшивым пряником, чтобы побольней стегнуть, когда ты за ним прибежишь. Какая уж тут свобода. Маршрут у любого человека только один – именно тот, которым он проходит по жизни.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Тело» — 2 393 шт.
