Цитаты в теме «темнота», стр. 20
Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста,
В самолет меня возьми,
На усталость мне пожалуйся,
На плече моём усни.
Руку дай, сводя по лесенке
На другом краю земли,
Где встают, как счастья вестники,
Горы синие вдали.
Ну, пожалуйста, ну, в угоду мне,
Не тревожься ни о чём...
Темной ночью сердце города
Отопри своим ключом.
Хорошо, наверно, ночью там:
Темнота и тишина.
Мы с тобой в подвале сводчатом
Выпьем старого вина.
Выпьем мы за счастье трудное,
За дороги без конца,
За слепые, безрассудные,
Неподсудные сердца.
Побредём по сонным дворикам,
По безлюдным площадям,
Улыбаться будем дворникам,
Словно найденным друзьям.
Дым иллюзий [Сквозь колонны аркады сочится закатный свет.
Дама курит мундштук. Дама помнит, как всё случилось]
Губы бились с губами, несли, обезумев, бред
И сливались в сладчайшей покорности, обессилев.
Нежность била ключом через край, нежность жгла мосты,
Что лежали меж ними злым роком, запретным плодом.
Заплетались тела, перейдя в темноте на «ты»,
Позволяя друг другу и вкус ощущать, и трогать,
Сняв запретов завесу, послав на все три табу.
Пот стекал по спине. Подавались вперед ключицы.
Тело билось под телом, зажав лепестками губ
[Дама смотрит в закат. В красном свете блестят ресницы]
Ногти вдоль позвонков оставляли свои следы.
Извергался вулкан После — восково всё застыло
[Дама часто моргает: какой же, черт, едкий дым.
Тушь стирает со щек. Это все-таки было. Было]
Глубины сердца ведомы мне, и знаю: избавив вора от нищеты, я не избавлю его от желания воровать, и осуждаю беспокойство, толкающее вора на преступление. Он заблуждается, думая, что зарится на чужое золото. Золото светится, как звезда. Любовь, пусть даже не ведающая, что она — любовь, нуждается только в свете, но не в силах человеческих присвоить себе свет. Мерцание завораживает вора, и он совершает кражу за кражей, подобно безумцу, что ведро за ведром вычерпывает черную воду родника, чтобы схватить луну. Вор крадет и в мимолетное пламя оргий швыряет прах уворованного. И снова стоит в темноте за углом, бледный, словно перед свиданием, неподвижный из страха спугнуть, надеясь, что именно здесь он отыщет однажды то, что утолит его жажду.
Дверь хлопнула, и вот они вдвоем
Стоят уже на улице. И ветер
Их обхватил. И каждый о своем
Задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.
Канал, деревья замерли на миг.
Холодный вечер быстро покрывался
Их взглядами, а столик между них
Той темнотой, в которой оказался.
Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,
По дну и задней стенке пропустили
И дверцы обмотали наугад,
И вышло, что его перекрестили.
Потом его приподняли с трудом.
Внутри негромко звякнула посуда.
И вот, соединенные крестом,
Они пошли, должно быть, прочь отсюда.
Вдвоем, ни слова вслух не говоря.
Они пошли. И тени их мешались.
Вперед. От фонаря до фонаря.
И оба уменьшались, уменьшались.
Кто нас пишет, кто нас сводит, из разных стран собирая, как четки, нанизывая на нить? Я слежу за тобой, смотрю, как твоя игра заставляет меня волноваться и говорить. Я почти разучилась, я же привыкла тут обитать в молчании, в шелковой тишине. Но твой голос я почуяла за версту, потому что этот голос идет ко мне. Ты не будешь мне ни матерью, ни женой, ни подругой - слово за слово, поболтать. Просто сердце наше будет обнажено, наше общее сердце, гулкая темнота. Просто кожа наша будет обожжена, наша общая кожа — жаром звериных шкур мы друг друга будем нежить и пожирать, и сжимать пружиной, силу отдав прыжку. Звери, звери, звери дикие, кровь за кровь, мы вживаемся друг в друга, глаза в глаза Мои тексты скоро станут твоей игрой. Мне тебе придется многое рассказать.
Мне тебе придется многое принести — как добычу гордо бросить к твоим ногам.
Тот, кто пишет нас, заранее все простил. И, похоже, собирается помогать.
Я смысл этой жизни вижу в том,
Чтоб не жалея ни души, ни тела,
Идти вперед, любить и делать дело,
Себя не оставляя на потом.
Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив в самый край, пройти по краю,
Переступив заветную черту.
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя
Ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят.
В полночной темноте увидеть свет,
И выйдти к свету, как выходят к цели.
Все виражи минуя на пределе
При этом веря, что предела нет.
Не презирать, не спорить, а простить
Всех тех, кто на тебя рукой махнули.
На каждого из нас у смерти есть по пуле,
Так стоит ли об этом говорить
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя
Ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят.
Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше,Когда дворники маячат у ворот.Ты увидишь, ты увидишь, как веселый барабанщикв руки палочки кленовые берет.Будет полдень, суматохою пропахший,звон трамваев и людской водоворот,но прислушайся — услышишь, как веселый барабанщикс барабаном вдоль по улице идет.Будет вечер — заговорщик и обманщик,темнота на мостовые упадет,но вглядись — и ты увидишь, как веселый барабанщикс барабаном вдоль по улице идет.Грохот палочек то ближе он, то дальше.Сквозь сумятицу, и полночь, и туман Неужели ты не слышишь, как веселый барабанщиквдоль по улице проносит барабан ?!
Мы — послушай! — такие разные
Ты так любишь ходить на красные,
Собираться и что-то праздновать
Раз в неделю в своем кругу.
Я люблю Пастернака, Роджерса,
Напевать в темноте в пол голоса,
Перекрашивать в белый полосы,
Жизнь записывать на бегу.
Ты играешь на нервах мастерски,
Сочиняешь подружкам басенки
Я в ларьке покупаю ластики
И стираю на душах грязь.
Что же нас так магнитит вечером,
Когда вроде бы делать нечего,
И до ночи — еще пол вечности?
Что за странно-больная связь?
Я ведь — знаешь — давно поставила точку
В этой игре по правилам,
Я вернулась и все исправила,
Завершив по судьбе петлю.
Ты как прежде — всегда на красные,
Продолжаешь гулять и праздновать
Мы — послушай! — такие разные.
Я едва это все терплю.
То ли март, то ли просто какой-то сглаз.
То ли муть, то ли просто сдавило грудь.
И семнадцатый вечер в который раз
Он застрял в непогоде.
Такая жуть!
А Она загибалась тогда в плечах,
Понимая и зная, что это ложь.
Но включался внутри какой-то рычаг,
И Она говорила:
«Конечно, дождь »
И за волосы брала тогда тоска.
Все мечты уходили в глаза, назад.
Оправданием била в нутро доска: «Он
Давно не чинил тормоза »
И хотелось рыдать на плече подруг.
Так хотелось, что ныл и болел кадык!
Так хотелось сказать: «Да пошел ты,
друг!».
Только кто-то вдруг отнял язык
По дождю волочившись до темноты,
Так хотелось ее чтоб везли, несли.
А в округе — зонты, у мостов коты.
И дороги винты. И чулки сползли.
Все не в лад, и не так, и плечё печет.
И прохожих глаза, как лучи узи.
На его отговорки бормочет: " Черт.
Только долго не тормози »
И дыхания сбитая частота. По ногам
От тумана — мурашек дрожь.
А внутри — пустота, темнота. Ломота
А на улице — дождь. Дождь
Всё, я без тебя — не целиком
Я без тебя рву дни,
Перечеркиваю календари
Подумаю — «я без тебя» —
И в горле ком
Дрожь, темнота в глазах —
Гаснут вокруг фонари.
Всё, я без тебя —
Не я застывшая нежность.
Замолкнувший пульс.
Всё, я без тебя — без сна
Без солнца, луны,
В о постылом сумраке улиц.
Нет, я без тебя онемею
Я без тебя ослепну
(может и к лучшему -не буду видеть пустые лица).
Нет, я без тебя — не умею
Я лучше проснусь и пойму,
Что это мне снится
Я лучше проснусь
И расчеркаю такие сны
Я лучше совсем перестану спать
Мне с тобой мало одной на двоих Луны,
Одной на двоих весны
Ты рядом, ты небо,
Мне важно это чувствовать.
Просто знать.
тысяча шестьсот известных науке семейств тараканов с незапамятных времён подвергаются упорному и беспощадному преследованию; за всю историю человечества люди не набрасывались с такой яростью ни на одно живое существо, даже из своего собственного рода, и, по правде говоря, стремление к уничтожению тараканов полагалось бы отнести к числу таких свойственных человеку инстинктов, как размножение, причём инстинкт тараканоубийства гораздо более чётко выражен и неодолим, и если тараканам всё-таки удавалось до сих пор избежать полного истребления, то лишь потому, что они прятались в тёмных углах и это делало их недосягаемыми для человека, от рождения наделённого страхом перед темнотой.
У меня в машине январь, мороз и полнолуние. Элекричество замёрзло. Или вытекло всё, не знаю. Подвозил до дома одну талантливую женщину с красивой попой и трудной судьбой, эта трудная судьба, наверное, заразна, передалась генератору.
— Я вам тут не Днепрогес — сказал генератор и повесил трубку.
Его товарищ аккумулятор вначале был прям огурец, клялся дотянуть до леса и дальше, потом тоже соскучился. Сперва потемнели приборы, печка дышала, дышала, потом всё. Последними погасли глаза. Докатился в темноте, используя накопленную инерцию и угрозы небесям в матерной форме. Воткнул лошадь в сугроб мордой, сегодня ходил смотреть, они срослись там в одну Джомолунгму.
По-настоящему меня раздражают не правдолюбцы, а правда как таковая. Почему иные с ней так носятся? Разве кто-нибудь находил в ней поддержку и утешение, какие дарует нам вымысел? Поможет ли вам правда в полночный час, в темноте, когда ветер голодным зверем завывает в дымоходе, молнии играют тенями на стенах вашей спальни, а длинные ногти дождя выбивают дробь на оконном стекле? Нет. Когда холод и страх делают из вас застывшую в постели мумию, не надейтесь, что лишённая крови и плоти правда поспешит к вам на помощь. Что вам нужно в такой момент, так это утешительный вымысел. Милая, славная, старая добрая ложь.
Страх бывает разный. Не верьте тем, кто говорит, что страшнее всего — неведомая, непонятная, таящаяся невесть где опасность. Страшнее всего вещи зримые и грубые — холодная сталь клинка у горла, бесконечная тьма внутри пистолетного ствола, тяжёлый запах навалившегося зверя, врывающаяся в горло солёная вода, отозвавшийся хрустом на шаг дощатый мостик через пропасть.
И только потом будет место для слов «я не люблю тебя» и «надо оперировать», для чего-то сопящего и ворочающегося в темноте, для кладбища в грозовую ночь, для первого прыжка с парашютом, для угроз «мы тебя ещё найдём, да?».
— А счастье есть на земле?
— Да, в один прекрасный день оно приходит, приходит внезапно, когда его уже перестаешь ждать. Вдруг открывается бесконечная даль, и чей-то голос говорит: «Вот оно!» вы испытываете желание доверить этому человеку всю свою жизнь, отдать ему все, пожертвовать для него всем! Объяснений не надо — всё понятно без слов. Именно таким вы видели его в мечтах. Наконец сокровище, которое вы так долго искали, здесь, перед вами, и оно сверкает, блестит! Но вы ещё сомневаетесь, вы ещё не смеете верить, вы ослеплены, как будто из темноты сразу вышли на свет!
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Темнота» — 488 шт.
