Цитаты в теме «великие», стр. 128
Я смотрю на девушек, одержимо надевающих этот образ, рассказывающих всем и каждому о великих своих страданиях. Нет, объяснять их причину не нужно, зачастую это вымученно придуманная причина. Но сам факт того: смотрите, как я страдаю, как я никем не понят и одинок, это будет на поверхности, на показ. И это будет вершиной того айсберга, имя которому не боль, а скука. И проявления такого образа будет предельно книжным, по транскрипции: а тут я должен уныло взглянуть на дождь за окном, сесть на подоконник, пальцы обязаны быть озябшими, греть их сигаретой или чашечкой чая\кофе, и грустить, грустить, грустить о нем. Почему о нём? Потому что о любви грустить привычно.
Путь жизни! Главное слово. Великое. Подобно произнесенной Истине. Дальше искать нечего. Здесь все. На каждой высоте, которую мы достигаем, нам грозят все новые и новые опасности. Трус часто гибнет под обломками той самой стены, за которой в страхе и ужасе пытался укрыться. Самая надежная кольчуга не защитит от ловкого удара. Великие Армады тонут в бушующем океане, линию Мажино обходят с флангов. Троянский конь всегда готов и ждет, когда его выкатят к стенам. Так где же она прячется, эта чертова безопасность? Какую новую, еще не ведомую никому защиту вы можете изобрести? Безнадежно думать о безопасности: ее просто нет. Человек, который жаждет безопасности, даже всего-навсего просто думает о ней, подобен тому, кто отрубает себе конечности, чтобы заменить их протезами: они-то болеть не будут.
Художники — это боги,
Художники в каждом из нас.
Они не лежат на дороге,
Ни Брей гель, ни Питер Клас Творцы —
Они странные люди,
От мала до велика,
И жизнь их лишенная скуки
Опасна подчас и сложна
И часто цитируя Гёте, Хаяма,
Платона, Данте,
Мечтают о славе народной,
Идя по нелёгкой тропе
То денег у них как у Гейтса,
То горе, позор, нищета, любви
Часто полное сердце,
Но часто и нет ни черта
И часу прожить без Вивальди,
Художник, увы, бы не смог,
Они любят тенор и альты,
Но чаще метал или рок Художник —
Слуга искусства и часто,
Устав от забот,
Он любит покушать вкусно
И бахнуть абсента в рот
Он тоже, увы, не железный,
И часто бывает плох,
И даже в помойке, нетрезвый,
Художник почти что Бог!
Напиши ему первой пока он висит on-line,
Пока за окном звенит январская вьюга,
Люди — дебилы, так просто теряют друг друга,
Теряют надежду, любовь, ну и все дела
А за окном намечается снежный слем,
Снежинки устроили тысячи революций,
Напиши ему первой, слышишь? И нет проблем.
Лишь пальцами нежными к клавишам прикоснуться
А он одинок, страдает, ну и т. п.
Втыкает в экран на призраки аватарок,
Напиши ему первой — сделай ему подарок,
Или отправь ему фотку с милым котэ
А мысли кружатся планетою по оси,
Душа — не ангина, сколько ни пей микстуры,
Сердце — не прога, даже великий Дуров
Оставит без обновлений, как ни проси
Кистью волшебной ложит декабрь мазки,
В три слоя красит белилом безлюдность улиц,
Пока стаи птиц из теплых краев не вернулись,
Напиши ему первой И не люби мозги.
Падают желтые, желтые листья,
Лето на улице, осень в душе,
Хочется счастья и опохмелится,
Но снова сижу и чешу Фаберже
Ходят прохожие, грубые, резкие,
И снова я сам затерялся в толпе,
Попасть под машину и даже повесится,
От безысходности хочется мне
Улыбки фальшивые, чувства из пластика,
В лицо свежий бриз, за спиной дикий смрад,
Стереть бы житуху резиновым ластиком,
И новый сначала начать хит-парад
Сбиваюсь с пути, натыкаясь на камни,
Шагаю сквозь смог в мир великого Джа,
Живу не по Библии, не по Корану,
В душе льется свет, за душой ни гроша
Шагаю по свету, за солнцем взлетаю,
И крылья горят все сильней и сильней,
Но лучше сгореть где-то около рая,
Чем жить в темноте до скончания дней.
НУ, ЧТО МЫ ПОМНИМ О ВОЙНЕ?
Ну, что мы знаем о Войне?
Нас время далеко умчало.
На майской праздничной волне
Мы вспоминаем слишком мало.
А детям вовсе не понять —
О чем ведутся разговоры?
Вопросы задают опять,
Ответы забывают скоро.
Другие страны, времена
Другие войны были тоже.
И та, Великая Война
Все больше на кино похожа.
Лежат в коробке ордена.
Что с ними делать? Непонятно.
Ничья вина, ничья вина,
Что не вернуть людей обратно.
Тех, что сражались на войне,
Тех, что мальчишками погибли.
И почему-то стыдно мне,
Как будто мы помочь могли бы.
Но прошлое нельзя вернуть —
Вокруг совсем другие страны.
И по-другому в дальний путь
Там провожают ветеранов.
На майской праздничной волне
Все меньше правды о войне.
Жило-было железо и начало оно ржаветь. Точит его ржавчина и точит — хоть помирай. И так захотелось железу избавиться от ржавчины, что начало оно просить Бога: «Боже, спаси меня от ржавчины!»А рядом с железом лежал напильник. Услышал он как железо умоляет Бога спасти его от ржавчины, и предложил железу свою помощь. — «Ну, уж только не ты! — воскликнуло железо. — Ты такой грубый и жестокий! Бог пошлет мне кого-нибудь другого, какую-нибудь мягкую пасту или бархатную тряпочку!»В это время проходил мимо рабочий, увидел, что по железу пошла ржавчина, взял в руки напильник и начал им очищать ржавчину с железа. — «Только не напильником, только не напильником!» — застонало железо. А рабочий услышал, как железо заскрипело, и говорит: «Вот, как раз подходящий напильник для этой ржавчины, ничем другим ее и не возьмешь!» Сказал старый монах: «Очищение сердца — это всегда отречение от самого себя с великой болью».
Муравьи встретились на полянке и начали делиться новостями: «Вы слышали, нашему муравьиному королю министры поднесли новую золотую корону!» — «Да, да, а первому министру король вручил новые награды!» — «А еще новость, — главному генералу наш муравьиный король вручил новый орден за неслыханные победы над соседним муравейником! Кстати, на этих муравьиных войнах казна еще больше разбогатела!» — «Да, великие события произошли в нашем могущественном и славном царстве!» — заключили собравшиеся муравьи. В этот момент они увидели бегущего короля со свитой испуганных министров, которые кричали во весь голос: «На помощь, подданные! Слон завалил навозом все наше великое муравьиное царство!»
Избегай тщеславия, помни, что оно подобно навозу на дороге, присыпанному пылью.
ТАК БЫЛА СОЗДАНА ЖЕНЩИНА
Художник великий Природа,
О новом мечтая творении,
Хотел необычное что-то
Создать, но терзали сомнения.
На помощь позвал он шедевры,
Что раньше отдал мирозданию.
От каждого часть и, наверно,
Прекрасное выйдет создание.
Веселость — подарок от Лета,
Капризы достались от Осени,
Улыбка и нежность рассвета,
Частица в слезах Ливня с Моросью.
Стан стройный красавицы Серны,
От Кошки изящество, грация.
Походка — награда от Ветра,
А незащищенность от Ласточки.
Задор, жизнелюбие солнца,
Печаль и загадочность Лунные,
От Млечной дороги бездонность
Для взгляда и Звездная чувственность.
Собрав все дары воедино,
Сомненья природы исчерпаны —
Ожившею стала картина
Вот так была создана Женщина.
Живу сжав кулаки отчаянно,
Преодолеть стараюсь все.
За что все беды и стенания?
За что, о Господи, за что?
И не пытаясь стать безмолвнее,
Душой молитву создаю:
Пошли мне, Господи, спокойствие,
Воздай за искренность мою.
За что, о Господи, страдания
Так часто выпадают мне?
Коль я грешна — вот час раскаяния,
За все заплачено вполне.
Я не прошу щедрот неведомых
И не ищу рай на Земле,
Хочу прожить свой век отмеренный,
Чтоб нужной я была везде.
Так мало я прошу, о Господи!
Ужель так просьба велика?
Ведь ты прошел сквозь столько горестей,
Сколь перед ними я мелка!
Пройду ль я жизни испытания?
Я не могу нечестной быть.
Дай, Господи, частицу знания,
Чтоб мне не по течению плыть.
Ответствуй, Господи, сомнениям,
Что душу застили мою,
И озари святым знамением
Надежды верную стезю.
Быть женщиной — высшее в мире искусство,
Ведь мы пробуждаем великое чувство,
Мы радость привносим в жизни людей
Своими мечтами и массой идей.
Мы строим и шьем, мы куем и рисуем,
Но часто о счастье мы женском тоскуем.
Так пусть же всем нам улыбнется удача,
Нагрянет любовь (только так, не иначе!),
Пусть в гору вприпрыжку помчится карьера,
Здоровья нам много (и даже без меры)!
Фигура стройна и без всяких диет,
Улыбок побольше и вкусных конфет!
Морщинки пусть будут у нас лишь от смеха,
И много везения, добра и успеха!
у меня нет иной возможности отдать Америке более высокую дань признательности, чем сказать: это была страна разума, справедливости, свободы, творческих и производственных достижений. Впервые в истории человеческий разум и деньги были объявлены неприкосновенными, здесь не осталось места для богатства, отнятого силой, здесь создали условия для накопления капитала собственным трудом, здесь не осталось места для бандитов и рабов, здесь впервые появился человек, действительно создающий блага, величайший труженик, самый благородный тип человека – человек, сделавший самого себя, – американский капиталист.
Пока человеку дозволено было оставаться в Раю, он либо (подобно Иисусу в понятиях Валентина) не испражнялся, либо (что представляется более правдоподобным) испражнения не воспринимались как нечто отвратительное. Тогда, когда Бог изгнал человека из Рая, он дал ему познать отвращение. Человек начал скрывать то, чего стыдится, но, сняв покров, был тотчас ослеплен великим сиянием. Так, вслед за познанием отвращения, он познал и возбуждение. Без говна (в прямом и переносном смысле слова) не было бы сексуальной любви такой, какой мы ее знаем: сопровождаемой сердцебиением и ослеплением рассудка.
Личность и моложе, и старше цивилизации.
Каждый несет в себе, помимо задатков известных способностей, имеющих спрос современности, еще и «Н» неизвестных — уже или еще не нужных.
Вполне возможно, что эту книгу читает сейчас Гениальный Собиратель Кореньев (допещерная эпоха), Великий Шаман (варварство) или Чемпион Мира по Телепатическому Многоборью (тридцатое столетие), ныне слесарь шестого разряда.
Мы кладбища молчаливых загадок.
Если бы не было этого обширного, неопределенного, таинственного мозгового избытка, раскаляемого в человеческих головах, как могла бы История в каждую эпоху отыскивать нужных ей гениев, всегда разных и непохожих?
В холодном, неуютном зале
В пустынном аэропорту
Слежу тяжелыми глазами,
Как снег танцует на ветру.
Как на стекло лепя заплатки,
Швыряет пригоршни пера,
Как на посадочной площадке
Раскидывает веера.
На положении беглянки
я изнываю здесь с утра.
Сперва в медпункте валерьянки
Мне щедро выдала сестра.
Затем в безлюдном ресторане,
Серьгами бедными блеща,
Официантка принесла мне
Тарелку жирного борща.
Из парикмахерской вразвалку
Прошел молоденький пилот
Ему меня ничуть не жалко,
Но это он меня спасет.
В часы обыденной работы,
Февральский выполняя план,
Меня на крыльях пронесет он
Сквозь мертвый белый океан.
Друзья мои, чужие люди,
Благодарю за доброту.
Сейчас вздохну я полной грудью
И вновь свободу обрету.
Как хорошо, что все известно,
Что ждать не надобно вестей.
Благословляю век прогресса
И сверхвысоких скоростей.
Людской благословляю разум,
Плоды великого труда
За то, что можно так вот, разом,
Без слов, без взгляда, навсегда!
Вечер июльский томительно долог,
Медленно с крыши сползает закат
Правду сказать —как в любой
Из размолвок,я виновата, и ты виноват.
Самое злое друг другу сказали,
Все, что придумать в сердцах довелось,
И в заключение себя наказали:
В комнатах душных заперлись врозь.
Знаю, глядишь ты печально
И строго на проплывающие облака
А вечеров-то не так уж и много,
Жизнь-то совсем уж не так велика!
Любят друг друга, пожалуй,
Не часто так, как смогли мы с тобой полюбить
Это, наверно, излишек богатства,
Нас отучил бережливыми быть!
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Великие» — 2 837 шт.
