Цитаты в теме «вес», стр. 13
Там начало конца, где слова обращаются в бездну,
Будто камни. Не слышно, когда достигают души.
И мольбы, и упреки бессильны помочь. Бесполезно.
Лишь дождинкой осенней печаль на ресницах дрожит.
Там начало конца, где уже не настойчивы мысли
О тебе наяву. И почти исчезаешь из снов.
И, как вёдра пустые, качаются на коромысле
Наши судьбы с тобою на чашах незримых весов.
Там начало конца, где теряют восторженность встречи.
Равнодушное — «здравствуй» и как-то, небрежно — «пока»
Облегченно вздохнув, так же мне торопливо ответишь
Понимая, что я безвозвратно теперь далека.
Золото ежегодно теряет от трения одну тысяча четырёхсотую часть своего объёма; это называется потерей в весе монеты; отсюда следует, что из миллиарда четырёхсот миллионов золотом, находящихся в обращении на всём земном шаре, ежегодно пропадает один миллион. Этот миллион золотом распыляется, улетучивается, носится в воздухе мельчайшим прахом, попадает в человеческие лёгкие, проникает в нашу совесть, приглушает, обременяет, отягчает её, соединяется с душою богачей, которые становятся от него надменными, и с душою бедняков, которые от него ожесточаются.
Грубость брака приводит к непоправимым положениям, он уничтожает волю, исключает выбор, устанавливает, подобно грамматике, свой собственный синтаксис отношений, заменяет вдохновение орфографией, превращает любовь в диктант, лишает ее всякой таинственности, низводит с облаков образ женщины, одевая ее в ночную сорочку, умаляет тех, кто предъявляет свои права и тех, кто им подчиняется: наклоняя одну чашу весов, уничтожает очаровательное равновесие, существующее между полом сильным и полом могущественным, между силой и красотой, мужа делает господином, а жену служанкой, тогда как вне брака существуют только рабы и царицы.
Осенний пожар полыхает в лесу,
Плывут паутин волоконца,
Тяжелые капли дрожат на весу,
И в каждой по целому солнцу.
Какой нерушимый сегодня покой,
Как тихо планируют листья
Хочу вороха их потрогать рукой,
Как шкурку потрогала б лисью.
Как много их — рыжих, лиловых почти,
Коричневых и золотистых.
Слетают на плечи, лежат на пути,
Трепещут на кронах сквозистых.
Торжественной бронзой покрыты дубы,
Горят фонари-мухоморы
Я нынче с рассвета пошла по грибы,
Бродить по глухим косогорам.
Брожу — и нет-нет да присяду на ствол,
К осенней прислушаюсь речи.
Почудилось — кто-то по лесу прошел.
Не ты ли прошел недалече?
Брожу — и нет-нет да тебя позову,
Молчанье лесное развею.
Мне эхо ответит, лукавя: ау
А я вот возьму и поверю!
Вот тёща жарит колбасу,
С работы зятя ждёт.
А под ногами у неё
Мяучит рыжий кот.
Она его и так и сяк
Пытается прогнать,
Но кот упрямый, как осёл,
Не хочет уступать.
Вот он, вконец, её достал,
Она его метлой,
И с гордо поднятым хвостом,
Ушёл котяра злой.
Вот зять с работы прикатил,
И сел за стол пожрать,
И тёща зятя начала
Обедом угощать.
А кот уже, как тут и был,
Мурлыкает, орёт,
И зять, погладивши кота,
Кусок ему даёт.
Вот кот сошмякал колбасу,
И, вдруг, как застонал,
Закашлял, выпучил глаза,
И замертво упал.
- Меня хотела отравить?
Ей зять задал вопрос,
Сгрёб всю посуду со стола,
И треснул тёще в нос.
А тёща рухнула на пол,
Не удержав свой вес,
Котяра лапу вверх поднял
И громко крикнул: ЙЕ-е-е-е-С!
Мы так не привыкли быть самими собой в сколько-нибудь глубоком и подлинном смысле, что нам кажется почти невозможным понять, откуда начать поиски.
Однако все мы знаем, что бывают моменты, когда мы более, чем обычно, приближаемся к своему подлинному “я”; эти моменты следует замечать и тщательно анализировать, чтобы хоть приблизительно раскрыть, что же мы представляем собой в действительности. Обнаружить правду о самих себе нам обычно так трудно из-за нашего тщеславия, – и тщеславия самого по себе, и того, как оно определяет наше поведение. Тщеславие состоит в том, чтобы превозноситься чем-то, не имеющим никакой ценности, и зависеть в своем суждении о себе, а следовательно, и во всем своем отношении к жизни, от мнения людей, которое не должно бы иметь для нас такого веса. Тщеславие – это состояние зависимости от реакции людей на нашу личность.
Только перестав быть собой, получаешь шанс обнаружить себя. Хорошо, если это происходит внезапно — тем сильнее эффект, ощутимей встряска. Мне не раз доводилось слышать от сведущих, как я сейчас понимаю, людей, что наша личность — маска, карнавальный костюм. Поначалу я радовался красоте метафоры, потом отмахивался от этой идеи как от докучливой банальности. А казалось, что это сухая констатация факта, более-менее точное описание подлинного положения вещей, даже в каком-то смысле инструкция. Я понял это сегодня на улице, когда разнашивал чужую личность, как новые башмаки.
И это любопытно. Такого человека, каким я привык быть, нет и в помине, однако же наблюдаю за произошедшими переменами именно я. Только эта моя составляющая — назовем ее Наблюдатель — имеет вес и смысл, все остальное — набор карнавальных костюмов. И вольно же мне было довольствоваться до сих пор единственной сменой одежды. Какая потрясающая скупость, какая недальновидность!
Случилось то, что и должно было случиться: Янкель влюбился в свою выдуманную жену. Он мог теперь проснуться среди ночи, тоскуя по весу, никогда не отяжелявшему постели рядом с ним, припоминая весомость жестов, никогда ею не сделанных, изнывая без невесомости ее неруки поперек его слишком реального торса, что делало его вдовствующие воспоминания еще более убедительными, а боль, которую они причиняли, еще более невыносимой. Он чувствовал, что он ее потерял. И он ее действительно потерял. По ночам он перечитывал письма, которые она никогда ему не писала.
Когда на одной чаше весов – неведомое, непостижимое и неопределённое, а на другой – самая прекрасная в мире женщина и самая роковая на земле любовь, женщину с любовью выберет только распоследний болван, лирический литературный персонаж, выдуманный сказочником, ни черта не смыслящим в настоящих чудесах. Он ещё и речь какую-нибудь пафосную произнесёт по этому поводу, чтобы романтически настроенный обыватель не сомневался: самые удивительные вещи происходят с нами, дураками; все чудеса вселенной по сравнению с приключениями наших чутких сердечек – тьфу, баловство, детские игрушки для тех, кто не нашел пока свою половинку.
Да, я знаю, это суровое письмо. Я тебя не пощадил. И ты по праву можешь утверждать, что я сначала признал несправедливостью по отношению к тебе всякую попытку взвесить тебя на одних весах с самой ничтожной из моих потерь, а потом всё-таки проделал это, разобрав твой и характер по косточкам. Это правда. Только помни, что ты сам бросил себя на чашу весов.
Если попытаться уравновесить твою чашу с одним малым мгновением моего заточения, она взлетит вверх, как пёрышко. Тщеславие вынудило тебя избрать свою чашу, и Тщеславие заставляет тебя цепляться за неё.
Ты ворвался в жизнь, которая была для тебя слишком велика. Сам по себе ты не заслуживаешь осуждения. И только твоё отношение ко мне заслуживает осуждения. Твоя безрассудная расточительность — не преступление. Юность всегда расточительна.
Со сладострастным намерением наговорить жестоких и честных слов, чтобы увидеть, как он под их весом буквально складывается пополам, пряча лицо и живот, потому что только любившая может столь экономными движениями нанести максимум разрушений Да, продолжаешь, и оказывается, что по какой-то глобальной несправедливости ты испытываешь все нюансы его боли, и твои тонко заточенные орудия пыток превратились в стыдные, но от того не менее страшные, игрушки мазохиста. И в самом конце, добивающим ударом, когда вы разошлись, из последних сил доброжелательно, пообещав друг другу счастья (без себя), вот тогда тебя – не пулей, не тяжелым тупым предметом, а наилегчайшим прикосновением к плечу – останавливает, пригвождает к месту, замораживает и обжигает понимание, что все изреченное стало ложь.
Разве я совершил преступление против природы, когда моя собственная природа таким образом обрела покой и счастье? Если я был таким, каким был, то виной тому моя кровь, а не я. Кто вырастил крапиву в моём саду? Не я. Она росла там сама по себе со времен моего детства. Я начал чувствовать её кровожадные укусы задолго до того, как понял, к чему это приведёт. Разве я виноват в том, что, когда пытался обуздать свою страсть, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? Моя ли вина, что я не смог успокоить свои бушующие чувства.
В глазах твоих бедны умом,
О, самородок! Мы — от стиха плебеи,
В сторонке нервно попиваем ром —
Не вышло рылом вдохновение!
В глазах твоих бедны талантом
Звезда! Воспела оды и сонеты
Душе своей высокопарно,
В чужую наплевав при этом
И как тебя спросить посмели
О чем-либо кроме восторгов!
Ответ такой «ну что, вы съели?!»
Приемчик хитрый психологов
В твоих словах искра бахвальства,
И тон насмешливый в придачу.
Ты так красиво говорила, из пальцев
Трёх фигуру пряча
Но превосходство и гордыня
Для поэтического веса
Не лучшие друзья поныне,
Запомни — если поэтесса!
И с некой долею нахальства,
О, избранная, может в оправдание
Избранию этому ты в графоманство
Упала, жажда я признания.
«Вес не так важен, как в этом нас пытаются убедить журналы. Я знаю одну девушку, которая смотрит только на свое лицо в зеркальце домашней аптечки и никогда не смотрит ниже плеч, а весит она четыреста или пятьсот фунтов, но этого она не видит, а видит только красивое лицо и поэтому считает себя красавицей. И поэтому я тоже считаю ее красавицей, потому что обычно я принимаю людей такими, какими они сами себя видят, поскольку их представление о себе больше связано с тем, как они мыслят, нежели с их внешним видом. Может, она весит все шестьсот фунтов, кто знает. Если ей все равно, то и мне тоже»
Смотрю на тебя и не верю,
Как может природа создать,
В такой ослепительной мере
Такой красоты благодать.
Как можно из атомов почвы
И легких молекул небес
Слепить этот профиль неточный
И стан, отрицающий вес,
И речи, как скрипка с органом,
На фоне шумящих лесов,
И ум, ироничный и странный,
Подвижный, как стрелка весов,
И руки, плывущие грустно,
По правилам северных птиц,
И губы, твердящие устно,
Пробелы мудреных страниц.
Как жаль, что любые портреты
В движении, сидя и в рост,
Не смогут скопировать это,
Оттенки и глаз, и волос,
А голос из света и влаги,
И музыки прежних времен,
Значками на нотной бумаге
Не может быть запечатлен.
Чисты, совершенны движенья,
Как съемка замедленных крыл.
Я думаю, эти решения
Господь не один находил.
Бог когда-то меня наградил, наказал тобой,
Чтоб, всему вопреки, не боялась училась жить.
Дав мне руку, а душу заведомо сделав слепой,
Превратил грань меж Раем и Адом в тончайшую нить.
Бог когда-то поставил тебя, меня на весы
Справедливо, по-христиански, ни дать, ни взять.
Вот, мол, девочка, минусы и плюсы,
Здесь вся правда, а дальше — тебе решать.
Время слизывает, не морщась, за годом год,
Обнуляя все счетчики, правя календари
Береженого Бог, конечно же, бережет,
Только сделан ли правильный выбор не говорит.
Бог когда-то меня наградил, наказал тобой
Нежно ангелу крылья обрезав, сказал «Лети»
Бог когда-то связал наши жизни одной судьбой,
Но забыл впопыхах воедино связать пути.
Живу вовсю! И мне сам черт не брат,
Не сват, не кум. (К чему родня такая?)
Считал - сломаюсь? Приползу назад?
А х...фиг тебе! Живу! Не выживаю.
Ты про никчемность мне твердил пять лет.
Что ноги коротки и лет немало.
Что дура я, каких на свете нет,
Что я - никто. Ни лыко, ни мочало.
Так вот, мой бывший милый и родной,
Я, пораскинув слабыми мозгами,
Вдруг поняла, что лучше быть одной.
Стремглав бежать короткими ногами
От слов твоих, от ненависти, лжи,
От беготни по замкнутому кругу...
А знаешь, есть совсем другая жизнь.
Там люди просто так нужны друг другу.
Там вес неважен и размер груди.
Неважно все, что ты считаешь главным.
Я поняла.
Ты лучше уходи.
Что?
Ненавидишь?
Дура?
Вот и славно...
Дружно катятся года
С песнями под горку,
Жизнь проходит, господа,
Как оно ни горько.
Елки-палки, лес густой,
Трюфели-опята,
Был я раньше мен крутой,
Вышел весь куда-то.
Ноу смокинг, ноу фрак,
Даже хау ноу,
У меня один пиджак
Да и тот хреновый.
Нету денег, нету баб,
Кончилась халява,
То канава, то ухаб,
То опять канава.
Пыльной грудою в углу
Свалена посуда,
Ходит муха по столу,
Топает, паскуда.
На гвозде висит Ватто,
Подлинник к тому же,
На Ватто висит пальто,
Рукава наружу.
У дороги две ветлы,
Вдоль дороги просо,
Девки спрыгнули с иглы,
Сели на колеса.
Не ходите, девки, в лес
По ночам без мамки,
Наберете лишний вес,
Попадете в дамки.
Не ходите с козырей,
Не ходите в баню,
Ты еврей и я еврей,
Оба мы цыгане.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Вес» — 300 шт.
