Цитаты в теме «вода», стр. 124
— Что бы вы сказали о Лондоне в сравнении с другими городами — Парижем, Римом, Берлином?
— Один муравейник как две капли воды похож на другой. Везде много дорожек — одни узкие, другие широкие, и по ним бестолково снуют насекомые: одни куда-то спешат, другие останавливаются перекинуться словом с приятелем. Одни волокут тяжести, другие греются на солнышке. В закромах хранят припасы, в бесчисленных кельях насекомые спят, едят, любят, а рядом, в уголке, покоятся их белые косточки. Эта норка побольше, эта поменьше. Это гнёздышко на камнях, это на песке. Этот домик построен лишь вчера, а этому чуть ли не сто лет — говорят, появился он ещё до того, как ласточки налетели, — а там кто его знает?
Знаете ли вы, что это такое — летний дождь?
Это когда летнее небо взрывается чистейшей красотой и благоговейный страх охватывает душу — ей страшно чувствовать себя столь малой посреди божественной стихии, столь хрупкой, пораженной величием происходящего, ошеломленной, зачарованной и восхищенной этой вселенской мощью.
Это когда идешь-идешь по коридору и попадаешь в комнату, залитую светом. Как бы в другое измерение, с другими, вдруг постигнутыми по наитию законами. И больше нет телесной оболочки, взмывает в поднебесье душ, проникается силой воды, и в этом новом рождении грядут счастливые дни.
Наконец, летний дождь подобен очистительным слезам, обильным, крупным, бурным, уносящим с собой смуту; он выметает пыль и затхлость, освежает нас живительным дыханием.
А иной раз летний дождь проникает в нас так глубоко, что бьется в груди, точно новое сердце, в унисон с нашим прежним.
Теперь текила – любимый напиток бунтарей, но это вовсе не означает, что к ним она относится лучше, чем ко всем остальным. На самом деле в судьбе очень многих бунтарей текила сыграла такую же предательскую роль, как взвинченные нервы и неудовлетворенные жены. Текила – скорпионий мед, ядовитая роса бесплодных земель, дух ацтеков, кактусовое молоко; текила – маслянистая и горячая, точно жидкое солнце; текила – старый похотливый божок, совокупляющийся с душами умирающих девственниц; поджигатель в доме эстета; текила – мертвая вода колдовства, сколько же бед и огорчений приносят твои быстрые, как ртуть, своенравные капли!
— Ну, отправилась ты в Польшу — подсказал я ей.
— Да с тем, маленьким полячком. Он был смешной и подлый. Когда ему нужна была женщина, он ластился ко мне котом и с его языка горячий мед тек, а когда он меня не хотел, то щелкал меня словами, как кнутом. Раз как-то шли мы по берегу реки, и вот он сказал мне гордое, обидное слово. О! О!.. Я рассердилась! Я закипела, как смола! Я взяла его на руки и, как ребенка, — он был маленький, — подняла вверх, сдавив ему бока так, что он посинел весь. И вот я размахнулась и бросила его с берега в реку. Он кричал. Смешно так кричал. Я смотрела на него сверху, а он барахтался там, в воде. Я ушла тогда. И больше не встречалась с ним. Я была счастлива на это: никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками.
Душа человека, особенно ребенка, напоминает колодец – глубокий колодец с чистой водой. И когда какая-то мысль очень не приятна человеку, он прячет её в ящик и бросает в колодец, на самое дно. Он слышит всплеск – и неприятной мысли как не бывало. Но она остается. Даже самый глубокий колодец имеет дно, и, если что-то исчезает с глаз, это не значит, что оно действительно исчезло. Ящики, в которых заключены дурные мысли и чувства, гниют, и эта гниль может отравить всю воду и сделать человека безумным.
Возможно нажать на спусковой крючок арбалета или пистолета не сверхъестественнее, чем потянуться за стаканом воды. Боюсь, оказывается, что перейти в «невообразимое» не сложнее, чем переступить порог обычной комнаты, и в этом, если хотите, весь фокус. Секрет. Как всегда, секрет в том, что никакого секрета нет. Может Кевину даже хотелось похихикать, хотя это не в его стиле; колумбинские подростки хихикали. И как только выясняешь, что нет ничего, что могло бы тебя остановить, — что кажущийся непреодолимым барьер находится всего лишь в твоей голове, — можно снова и снова переступать тот порог, делать выстрел за выстрелом. Как будто жалкое ничтожество провело линию на ковре, которую ты не должен переступать, а ты дразнишь его, прыгая туда-сюда.
Я сказал горожанам, что война с Февралем необходима, как воздух, которым мы дышим. Если мы откажемся воевать, холод и серость накроют нас навсегда, будто бескрайнее одеяло из скал. Я предложил им вспомнить, каково это — держаться за руки с Маем. Я предложил им вспомнить, как звучат речки, бегущие под окнами спален, как плещется вода по августовским камням, как поют птицы в зелени веток, как собаки воют на равнине. Я предложил им закрыть глаза, забыть о снеге, тающем на лицах, и вспомнить, что они видели и чувствовали, когда просыпались поутру и солнечные лучи падали на их постели, на их голые ноги.
Мчусь то туда, то сюда, — надвое вечно разъят.
Стоит ли муки мои без конца умножать, Эрицина?
Женщины мало ль одной мне для сердечных забот?
Нужно ли звезд прибавлять и так полнозвездному небу
Или деревьям — листвы, морю глубокому — вод?
Лучше, однако, хоть так, чем хиреть без любви одиноко, -
Я пожелал бы врагу в строгости жить, без любви.
Я пожелал бы врагу одиноко лежать на постели,
Где не мешает ничто, где ты свободно простерт.
Нет, пусть ярость любви прерывает мой сон неподвижный!
Лишь бы не быть одному грузом кровати своей
Пусть истощает мой пыл, запретов не зная, подруга, -
Если одна — хорошо; мало одной — так и две!
– ( ) У тебя случалось такое, что ты стремишься к какой-то цели, преодолеваешь препятствия, но когда добиваешься своего — радости не испытываешь?
— А кто сказал, что в конце пути будет радость? ( ) Радость — глоток воды в жаркий день, уютное кресло вечером после работы, беседа, когда ты истосковался по умному собеседнику. Счастье — совсем другое. Путешественник счастлив, поднявшись на высокую гору. Но он не радуется, он знает, что ему предстоит долгий и тяжкий обратный путь. Радость — это итог. Счастье — это путь.
— Будьте любезны, — обратился Ларри к бармену, морщинистому человечку в грязном фартуке, — налейте мне в самый большой стакан, какой только есть, анисовки, чтобы я мог отключиться.
Речь иностранца, не только свободно говорящего по-гречески, но и достаточно богатого, чтобы заказать большой стакан анисовки, вызвала счастливую улыбку на лице бармена.
— Амессос, кирие, — сказал он. — Вам с водой или со льдом?
— Немного льда, — ответил Ларри. — Ровно столько, сколько требуется, чтобы побелить пойло.
— Извините, кирие, но у нас нет льда, — смущенно сообщил бармен.
Из груди Ларри вырвался глубокий горестный вздох.
— Только в Греции, — обратился он к нам по-английски, — возможен такой диалог. От него так сильно отдает Льюисом Кэрролом, что этого бармена можно принять за переодетого Чеширского Кота.
Другое дело – Профессиональный Истерик. Вы узнаете его по глухому черному пальто и бегающему взгляду, устремленному под ноги. Дело в том, что он постоянно отыскивает местечко посуше и почище, на котором можно завалиться на спину и забиться в истерике.
«Эта погода меня убивает. Эти люди меня убивают. Эти цены меня убивают. Этот мир убивает меня на фиг». Понятно, что при таком количестве потенциальных убийц жертве приходится блюсти железное здоровье и всячески беречься. Не дай бог что-то нарушит его внутренний фэн-шуй. Типичная лексическая конструкция – «неужели они не понимают, что ». Неужели они не понимают, что спрашивать «как дела» СЕЙЧАС – бестактно. Предложить стакан воды с газом, если всему свету известно, что я пью без, – возмутительно. Спросить, который час, когда у меня на лице написано, что я не хочу общаться, – подлость. Иметь при мне довольный вид – издевательство. И так далее. Вечное космическое раздражение – главная примета данного типа.
Наверно, только после тридцати лет я стал проникаться мыслью, что самое страшное в жизни – это потерянное время. Иногда я буквально физически чувствовал, как сквозь меня течёт поток совершенно пустого, ничем не заполненного времени. Это терзало меня. Я чувствовал себя водоносом, несущим воду в пустыне. Ведро течёт, и драгоценные капли отмечают мой путь, мгновенно испаряясь на горячих камнях. И самому мне эта вода не впрок, и напоить некого. Я смутно подозревал, что не может это ведро быть бесконечным, что вон там, за выжженными солнцем плоскогорьями, я как раз и почувствую жажду. Но ведро течёт, и нет никаких сил остановить потерю.
а теперь спрашиваю себя, что же это такое – тоска по дому, по чем мы тоскуем, вспоминая родной дом. Мы тоскуем по людям, отвечаю я себе, главное для нас – люди, ведь люди приходят и уходят, люди так созданы, что по ним приходится тосковать, но еще тоскуешь по местности, по свету и по местности. Мне кажется, я тоскую по местности, в которой прожили жизнь самые близкие мне люди. Вот так несложно, по видимому, обстоит дело. Я тоскую по местам, в которых жили, в которых живут люди, потому что там в урочный час так же светит солнце, из года в год, и луч его под тем же углом ложится на стену, под каким он ложился при моих пращурах, думается мне, и все так же идет там дождь, и хотя дождь – это вода, но в этом дожде почему то чувствуется что-то умиротворяющее, но каждый раз, как я возвращаюсь мыслями к этой местности, она почему то преломляется и поворачивается множеством граней, на мгновение выстраивается целостная картина, но удерживается она недолго;
Вам нравится мокнуть под дождем?
Конечно, это мало кому нравится.
Но, я советую вам попробовать.
Хотя бы раз в год, вы должны промокнуть!
В летний день, после изнурительной жары, теплый дождь бывает очень желанным.
Главное — сделать первый шаг.
Самое трудное вначале, потом пройдёт.
Это как, когда вы хотите зайти в воду, но не можете решиться. Вам она кажется холодной, вы заходите по колени и останавливаетесь. Но чем медленнее вы продвигаетесь, тем мучительнее для вас процесс.
Иногда, самым безболезненным способом сделать то, что вы сделать не решаетесь, это плюхнуться с разбега.
Причины же смертных и простительных грехов следующие:
1. Это из-за злых привычек, то есть когда человек, находясь в плохих сообществах, перенимает от людей греховные навыки.
2. Из-за невежества, то есть когда человек, не зная Св. Писания, заповедей и творения св. отцов, творит зло, думая, что делает доброе.
3. Из-за природы плоти, то есть из-за преобладания какой-либо из четырех стихий. Так, например, у гневливого преобладает огонь, у похотливых, легкомысленных и гордых – воздух. Земля преобладает у печальных, а вода в лентяях.
4. Из-за злых ухищрений сатаны.
— А любовь? Настоящая любовь?
Боже, какой идиотский вопрос.
Она улыбается, вежливо. Видимо, об этом её тоже уже спрашивали.
— Настоящая любовь – это кофе, который варишь дома с утра.
Свежемолотый, желательно вручную. С корицей, мускатным орехом и кардамоном. Кофе, рядом с которым надо стоять, чтоб не убежал, иначе безнадежно испортится вкус. Надо проследить, чтоб он поднялся три раза, потом налить ложку холодной воды в джезву, подождать пару минут, чтоб осела гуща. Кофе, который наливаешь в старую любимую чашку и пьёшь, чувствуя каждый глоток, каждый день. Наслаждаясь каждым глотком.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Вода» — 2 796 шт.