Призраки (Чак Паланик) книга, цитаты

Он говорит, что читателям не нужна история про очаровательного и талантливого ребенка, который снимался на телевидении, сделал на этом большие деньги, а потом жил долго и счастливо, и до сих пор живет долго и счастливо.
Людям не нужен счастливый конец.
Людям хочется читать про Расти Хаммера, мальчика из «Освободи место для папы», который потом застрелился. Или про Трента Льюмена, симпатичного малыша из «Нянюшки и профессора», который повесился на заборе у детской площадки. Про маленькую Анису Джонс, которая играла Баффи в «Делах семейных» – помните, она все время ходила в обнимку с куклой по имени миссис Бисли, – а потом проглотила убойную дозу барбитуратов. Пожалуй, самую крупную дозу за всю историю округа Лос-Анджелес.
Вот чего хочется людям. Того же, ради чего мы смотрим автогонки: а вдруг кто-нибудь разобьется. Не зря же немцы говорят: «Die reinste Freude ist die Schadenfreude». «Самая чистая радость – злорадство». И действительно: мы всегда радуемся, если с теми, кому мы завидуем, случается что-то плохое. Это самая чистая радость – и самая искренняя. Радость при виде дорогущего лимузина, повернувшего не в ту сторону на улице с односторонним движением.
Или когда Джея Смита, «Маленького шалопая» по прозвищу Мизинчик, находят мертвого, с множеством ножевых ран, в пустыне под Лас-Вегасом.
Или когда Дана Плато, девочка из «Других ласк», попадает под арест, снимается голой для «Плейбоя» и умирает, наевшись снотворного.
Люди стоят в очередях в супермаркетах, собирают купоны на скидки, стареют. И чтобы они покупали газету, нужно печатать правильные материалы.
Большинству этих людей хочется прочитать о том, как Лени 0'Грэди, симпатичную дочку из «Восьми достаточно», нашли мертвой в каком-то трейлере, с желудком, буквально набитом прозаком и викодином. Нет трагедии, нет срыва, говорит мой редактор, нет и истории.
Счастливый Кенни Уилкокс с морщинками от смеха продаваться не будет.
Редактор мне говорит:
– Дай мне Уилкокса с детской порнографией в компьютере. Дай мне сколько-то трупов, закопанных у него под крыльцом. Вот тогда это будет история.
Редактор говорит:
– А еще лучше, дай мне все вышесказанное, и пусть он сам будет мертвым.

Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми. Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными.

Мы действительно сами выдумываем трагедию, чтобы как-то заполнить пустую жизнь.

Пока вы не научитесь не обращать внимания на внешние обстоятельства и делать то, что вам надо делать, не зависимо ни от чего, вас так и будут держать под контролем.

Мы все это делаем: превращаем себя в вещи. Превращаем вещи в себя.

Да, в жизни случаются страшные вещи, но иногда эти страшные вещи тебя спасают.

Каждому нужен кто-то, кто его выслушает.

Когда каждый может позволить себе самое лучшее, это самое лучшее начинает казаться слегка заурядным.

Самая чистая радость — злорадство.

Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами.

Всю жизнь вы ищите беды — вы их репетируете, — чтобы быть хорошо подготовленными, когда нагрянет последняя, окончательная беда. Когда придет смерть.

– Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми, – говорит Недостающее Звено. Растирая пальцем слой кошачьей шерсти у себя на рукаве, он говорит: – Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными.
Он смотрит на Сестру Виджиланте, которая смотрит на часы у себя на руке.
В мире, где права человека ценятся, как никогда за всю историю В мире, где общий уровень жизни достиг наивысшей отметки в культурной традиции, где каждый несет ответственность за свою жизнь – здесь, говорит Недостающее Звено, животные быстро становятся последними настоящими жертвами. Единственными рабами и добычей.
– Животные, – говорит Недостающее Звено, – это наше мерило для определения человека.
Если не станет животных, не будет уже никакой человечности.
В мире, где есть только люди, люди не будут значить вообще ничего

Если хочешь, чтобы от тебя держались подальше, запах – лучший телохранитель.

Но в итоге тебя пришибает совсем не то, чего ты боялся.

Если мы подавляем в себе потребность делать больно и испытывать боль, если мы отрицаем ее и позволяем всей этой нереализованной боли копиться в себе, вот тогда и начинаются войны. Серийные убийства. Стрельба в школьных классах.
– Ты хочешь сказать, мы воюем, – уточняет Святой Без-Кишок, – из-за того, что у нас низкая сопротивляемость к скуке?
И Недостающее Звено говорит:
– Мы воюем из-за того, что отрицаем эту низкую сопротивляемость.

То в воздухе что-то такое носится, то вам нездоровится, то давит усталость. Отец снова напился. Жена к вам охладела. Всегда найдется какое-то оправдание, чтобы не жить собственной жизнью.

Не потеряй убеждения, что ты пуп Земли,
Не слушай ничьих идиотских советов,
Ты сама знаешь, что делать,
Ты – непогрешимая,
Ты – всеведущая.
Ныне, и присно, и во веки веков, каждый день:
Пользуйся контрацептивами.

Только если мы сможем простить других. За то, что они сделали с нами Если мы сможем простить себя. За то, что мы сделали с другими Если мы сможем освободиться от наших историй. О том, как мы были злодеями и жертвами Только тогда у нас, может быть, и получиться спасти мир.

Разница между тем, как человек выглядит на самом деле и каким он себя представляет, может быть просто убийственной. Может быть, вампиры живут вечно, потому что не могут увидеть себя в зеркалах или на фотографиях.

– Чем ты займешься сегодня? – спрашивает Недостающее Звено. – Что ты сделаешь, чтобы оправдать свое существование?
Чтобы оправдать эту гору из мертвых животных и предков, на вершине которой – ты.

Когда взрываются бомбы, в этом нет ничего личного.

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ жадность жажда жалость жара желание железо желудок жена женщина жертва жестокость животное животные жизненно жизненное зависимость зависть завтра завтрак заключённый закон замок занятие запах запрет зарплата заря заслуга защита звезда звонок здоровье земля зеркало зима зло злоба злодей злость змея знакомство знакомый знание значение золото зрелище зрелость зрение зритель зуб