Цитаты в теме «дно», стр. 31
Рабство — это тепло,из кастрюльки онов твою жизнь потекло,из бутылочки, из материнской груди,из тюрьмы, где не ведал, что все впереди,из темнейшей, теснейшей, теплейшей тюрьмы,где рождаемся мы,а свобода, а свобода, сынок, холодна,ни покрышки ни дна, а свобода Рабство — это еда,это самое главное: хлеб и вода,и забота одна, и во веки веководинаковы мысли людей и быков,любит клетку орел, усмиряется лев,поселяется в хлев,а свобода,а свобода, сынок, голодна,ни воды ни вина, а свобода Рабство — это твой друг,твой заботливый врач,твой спасательный круг,обвивающий шею, сжимающий грудь —плыть не можешь, зато веселее тонуть,как душевно,как славно с дружком заодноопускаться на дно, а свобода
Все было до меня: десятилетия
Того, что счастьем называем мы.
Цвели деревья, вырастали дети,
Чередовались степи и холмы,
За ветровым стеклом рождались зори
Очередного праздничного дня,-
Был ветер, берег, дуб у лукоморья,
Пир у друзей,- все это без меня.
Моря и реки шли тебе навстречу,
Ручной жар-птицей в руки жизнь плыла
А я плутала далеко-далече,
А я тогда и ни к чему была.
Ты без меня сквозь годы пробивался,
Запутывался и сплеча рубил,
Старался, добивался, любовался,
От пировал, от плакал, от любил
Ты отдал все, что мог, любимой ради, а я?-
Всего глоток воды на дне,
Сто скудных грамм в блокадном Ленинграде.
Завидуйте, все любящие, мне!
Лишь одно условие. Всё, что мне нужно —
И знать, и в принципе —Это лишь чувство: угасло? длится ли?
Ну, а из реплик, что вряд ли скажешь ты,
Я слышу каждую. Слышишь? Каждую.
В той тишине, что склоняет к грешности,
И в непростительной жгучей нежности.
В теплом дыханье и в пульсе сбившемся
В том, как, забывшись, во мне ты движешься
Выпить до дна — лишь одно условие.
Выпить меня до последних стонов. Ведь
Я хочу верить не в сказку с принцами —
Верить тебе. В эту ночь. И в принципе.
Да, я видела ту черту, где встречается небо с морем.
Где стихия могучих волн с необъятным простором спорит.
Где все мысли — скопление рифм, преступление — думать прозой.
Где, коль взглядом впиваться в даль, то глаза застилают слезы.
Я смотрела на горизонт, берег, гальку и тучи чаек.
Я хотела найти ответ. Но ответ был внутри — с к у ч, а ю
Да, я знаю, как дважды два, пару истин, что неизменны,
И что коль не полюбит принц, то русалка морскою пеной
Станет, превозмогая боль, свое сердце ему оставив,
Променяв на его плечо дно морское Но против правил
Всё же верю в земной финал у совсем не земных историй,
Ведь я видела ту черту, где сливается небо с морем.
Демон порока и сладких земных страстей,
Право, неловко, но Вы завладели мной.
Стала я писем ждать и от Вас вестей.
Пусть и нельзя Вам верить всецело
Но Вы разбудили во мне основной инстинкт.
Краска от писем Ваших бежит к щекам:
Похоть, соблазн и жажда — во всем сквозит.
Но Вы со мной о чувствах, mon cher в стихах
Если срывается с губ Ваших вдруг «люблю» —
В голосе дрожь, значит, в сердце у Вас — война.
Стало быть, Вам и душу б к ногам мою?
Стало быть, вся до капли я Вам нужна?
Даме негоже, конечно, но я Вас жду.
Выпита быть лишь Вами хочу до дна.
Чтоб, обладая мной, повторили вслух
То, что писали: такая у Вас одна.
Жду. Если б знать могли, право слово, как:
Жертвуя честью, долгом, судьбой и всем.
Давеча Вы подали в письме мне знак.
Что ж Я дарю Вам ночь эту. Je vous aime.
Так резко вскрикнет тишина,
На миг забудет, что немая,
А я романтикой больна,
«Люблю грозу в начале мая»
И птицы бросят с неба пух,
Ни пуха ни пера Да к черту!
Произнести так сложно вслух,
А в мыслях уж до дыр затерто.
Сидишь напротив и молчишь,
Потупив взгляд на дно стакана,
Так хочет разорваться тишь,
Кричать весенним ураганом
Плетутся стрелки не спеша,
Друг друга подстрекнув украдкой,
Физически болит душа,
Там где-то в области лопатки.
Но спрятав карты в рукава,
На кон я все поставлю фишки,
Ведь слишком громкие слова,
Мы произносим тихо слишком .
Дверь хлопнула, и вот они вдвоем
Стоят уже на улице. И ветер
Их обхватил. И каждый о своем
Задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.
Канал, деревья замерли на миг.
Холодный вечер быстро покрывался
Их взглядами, а столик между них
Той темнотой, в которой оказался.
Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,
По дну и задней стенке пропустили
И дверцы обмотали наугад,
И вышло, что его перекрестили.
Потом его приподняли с трудом.
Внутри негромко звякнула посуда.
И вот, соединенные крестом,
Они пошли, должно быть, прочь отсюда.
Вдвоем, ни слова вслух не говоря.
Они пошли. И тени их мешались.
Вперед. От фонаря до фонаря.
И оба уменьшались, уменьшались.
Я вымолю тебя у прошлых женщин
У всех, тобой заласканных вчера
Чтоб в сердце залечить остатки трещин
И страсть свою к тебе испить до дна.
Хочу тебя, сгорая, возрождаясь,
До хрипа и до стона в хрипоте
Хочу, чтоб разлилась пожара завязь,
И бабочки летали в животе.
От чувств к тебе ведут мои начала
И права нет вернуть пути назад
Хочу тебя, чтоб все внутри звучало
Аккордами восторженных кантат!
Стать сутью, разделенной кем-то раньше,
Единством откровений, душ и тел
Стать музыкой сердец без нот и фальши
Никто тебя так сильно не хотел!
Я не знаю, Фандорин, как воспринимаете жизнь вы, а для меня она – вечная схватка Порядка и Хаоса. Порядок норовит разложить всё по полочкам, прибить гвоздиками, обезопасить и выхолостить. Хаос разрушает всю эту аккуратную симметрию, переворачивает общество вверх дном, не признает никаких законов и правил. В этой извечной борьбе я на стороне Хаоса, потому что Хаос – это и есть Жизнь, а Порядок – это Смерть. Я отлично знаю, что, как все живущие, обречен: рано или поздно Порядок возьмет надо мной верх, я перестану барахтаться, превращусь в кусок неподвижной материи. Но пока я жив, я хочу жить во всю силу, чтоб вокруг меня дрожала земля и рушилась симметрия.
Так искрит, что взгляд переходит в звук, слышно воздух, дрожащий в тени ресниц, я живу совпаденьями, я живу тем, что каждую ночь происходит с ним. Я смотрю, как меняется кровь и плоть, как становится быстрым неспешный шаг, я в себя принимаю его тепло, я учу его двигаться и дышать. Он глубокое русло, а я вода, что проходит, соприкасаясь с дном, совпадая с ним на пути туда, где иные думают об ином.
Над течением дни переходят в дым, поднимаются в небо и в нем плывут, и беснуется солнце, и гладь воды так искрит, что взгляд переходит в звук.
Случилось так, что небо
Было сине и бездонно,
И лёгкий ветер по морю
Гнал мелкую волну.
И был корабль полон
И друзьями, и знакомыми,
И путь держал в далёкую страну.
И капитан был опытный,
И все моря проплавал он,
Он силы был недюжинной,
Дубы валил плечом.
И нам казалось — много нас,
Мы сильные, мы храбрые,
И никакие бури нипочём.
Но что для моря наш корабль —
Скорлупка несерьёзная.
И вот однажды вечером
Попали мы в туман.
Средь неба грянул гром,
Собрались тучи грозные,
Пронёсся средней силы ураган.
И вот, что удивительно,
Все сильные и храбрые
И все, кому мы верили
Воскликнули: «Тону!»
Мы ждали от них помощи,
Они же нас оставили
И первыми отправились ко дну.
А нас носило по морю,
Надежды наши таяли,
И только по случайности
Нас приняла земля.
И те из нас, кто выжили
По разным обстоятельствам,
Забыли капитана корабля.
Осенний холодок.Пирог с грибами.Калитки шорох и простывший чай.И снова побелевшими губамикороткое, как вздох:«Прощай, прощай».«Прощай, прощай »Да я и так прощаювсе, что простить возможно,обещаюи то простить, чего нельзя простить.Великодушным мне нельзя не быть.Прощаю всех, что не были убитытогда, перед лицом грехов своих.«Прощай, прощай »Прощаю все обиды,обедыу обидчиков моих.«Прощай »Прощаю, чтоб не вышло бокомСосуд добра до дна не исчерпать.Я чувствую себя последним богом,единственным, умеющим прощать.«Прощай, прощай »Старания упрямы(пусть мне лишь не простится одному),но горести моей прекрасной мамыпрощаю я неведомо кому.«Прощай, прощай ».Прощаю, не смущаюугрозами,надежно их таю.С улыбкою, размашисто прощаю,как пироги,прощенья раздаю.Прощаю побелевшими губами,покуда не повторится опятьосенний горький чайпирог с грибамии поздний час —прощаться и прощать.
Cердце - многострунный инструмент
С удивительным смычком-душою.
Жаждущий мелодии покоя,
Радости, тепла и перемен.
Часто в нем звучит печальный блюз
И оно, аккордам грустным вторя,
Сострадает, корчится от горя,
И несёт чужих печалей груз.
Жизнь тогда лишь обретает смысл,
Когда сердце для других открыто,
И звучит в нем светлая молитва,
С верой улетающая ввысь.
Как же трудно сердце не закрыть,
Если вместо радости общения,
Ты в ответ глотаешь унижение
И смычок обиженно молчит.
Беззащитность — скорбная цена
Сердцу, чуткому к чужим невзгодам,
Но дана нам Господом свобода
Выбрать «я» или «испить до дна»
Буду позже...Как талантливо ранит она,
Обжигая то страстью, то болью,
Не смиряясь с неглавною ролью,
Выпивает обиду до дна
И коньками скользит по душе,
Не боясь очевидных падений.
Насладясь разногласием мнений,
Ей не нужно советов уже
Как она зазывает в полёт,
Но опять не пристёгнуты крылья
Предсказание становится былью
Чьё-то сердце разбилось о лёд
Как умеет она соблазнять
И довериться хочется сразу
А она шепчет липкие фразы,
Что не может душа не принять
Как её не хватает теперь
Но предательства чёрною тенью
Накрывают мотивы прощенья
Для неё заколочена дверь
На неё хоть молись, хоть злословь,
Но она ловко память подправит
И записку для сердца оставит:
«Буду позже» И подпись: «Любовь».
– Он есть, Он вернется и накажет живущих Злом и творящих его и наградит ходящих в незлобии.
— И более всех будет награжден морской огурец.
– Морской огурец? – Его Преосвященство был явно озадачен.
– Да, это такая штука, живет в южных морях, – Рокэ отхлебнул «Черной крови». – Она и впрямь похожа на пупырчатый огурец. Лежит себе на дне и растет. Растет и лежит, никого не трогает, ни на что не покушается.
– Вы говорите о животном, лишенном души!
– А вам не кажется, что требовать от людей с этой самой душой, чтобы они вели себя как животные, противно воле Создателя? Иначе бы он заселил все миры морскими огурцами и на этом успокоился.
Если ты собой гордишься — это наилучшая гарантия правильного поведения. Слишком горда, чтобы красть, слишком горда, чтобы жульничать, слишком горда, чтобы отнимать леденцы у ребятишек или исподтишка портить воздух. Моральный кодекс любого племени, Морин, основан на условиях выживания этого племени но мораль отдельного человека зиждется исключительно на гордости, не на условиях выживания. Вот почему капитан идет на дно вместе со своим кораблем; вот почему гвардия умирает, но не сдается. Человеку, которому не за что умирать, незачем и жить.
— Сердце – преглубокий колодезь: долго не дощупаешься дна. Оно любит до старости
– Нет, сердце любит однажды
– И ты повторяешь слышанное от других! Сердце любит до тех пор, пока не истратит своих сил. Оно живёт своею жизнию и так же, как и всё в человеке, имеет свою молодость и старость. Не удалась одна любовь, оно только замирает, молчит до другой; в другой помешали, разлучили – способность любить опять останется неупотребленной до третьего, до четвёртого раза, до тех пор, пока, наконец, сердце не положит всех сил своих в одной какой-нибудь счастливой встрече, где ничто не мешает, а потом медленно и постепенно охладеет. Иным любовь удалась с первого раза, вот они и кричат, что можно любить только однажды. Пока человек не стар, здоров
— Что ты чувствуешь, как он?
— Да с парнем, в общем, все нормально. Он только не уверен в завтрашнем дне, и это выбило его из колеи.
— И как ему там, ты чувствуешь?
— Все у него будет нормально. Он будет хорошо учиться в школе, впереди его ждет великолепное время, когда он у знает так много интересного: аэропланы, астрономия, ракеты; он научится ходить под парусами, нырять
Она дотронулась до моей руки:
— Ты чувствуешь, каково ему?
— Да у меня сердце разрывается! Я молю Бога, я так хочу вывести его оттуда и прижать к себе, и сказать ему: не плачь, ты в безопасности, ты не умрешь!
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Дно» — 770 шт.
