Цитаты в теме «глубина», стр. 14
Ночь накануне ноября.
Весь город серый и угрюмый.
Дай мне уйти под стук дождя
По водосточным ржавым трубам
В ночь накануне ноября.
Здесь осторожный первый снег
Стал лишь водой на темных рельсах.
Мой возмутительный побег
В День всех святых — закономерность,
Как осторожный первый снег.
Пройду, смеясь и налегке,
Всю глубину ночных артерий
Я буду в белом колпаке
И до утра растаю тенью,
Вот так, смеясь и налегке.
Ночь накануне ноября,
Там, высоко, гремит Везувий
Дай мне сбежать под шум дождя,
Остаться летней и безумной,
Успев за час до ноября.
Те, кто не знаком с этими великими истинами, работают с хрупкими материалами и в очень ненадежных условиях. Они не имели возвышенной цели, они удовлетворялись мелкими пустяками, не зная, что пустяки сформированы из весьма обычной материи, поэтому по закону сходства они привлекали к себе самые тусклые, хрупкие и окисляемые элементы. Человек должен всегда искать очень высоко, в небе, в свете, в беспредельности, в глубине своего существа материалы, которые будут формировать все органы, все частицы его тела и его мозга из светлых элементов".светлых элементов".
Разрешите зайти, разделить одиночество с Вами,
В Ваших грустных глазах виден отсвет потухшей зари.
Может, будет светлей одинокими нам вечерами,
Вы позвольте зайти и тепло Вам своё подарить.
Разожгите камин, вместо дров подложите печали,
Разделите со мной на двоих тишину и рассвет.
И вздохнут с облегчением ангелы за плечами,
Там, где двое умеют молчать, одиночества нет.
Вы не думайте, я не лукавлю и Вас не обижу,
Не предам, как другие меня предавали не раз.
Перекрёстки дорог нашей жизни становятся ближе,
Разрешите взглянуть в глубину Ваших искренних глаз.
Что было до большого взрыва? Дело в том, что не было никакого «до». До большого взрыва время не существовало. Рождение времени — результат расширения вселенной. Но что будет, когда вселенная перестанет расширяться и движение пойдёт в обратную сторону? Какой тогда будет природа времени? Если теория струн верна, во вселенной есть девять пространственных измерений и одно временное. Можно предположить, что в начале все измерения были переплетены. А после большого взрыва выделились три известных нам — высота, ширина и глубина. И ещё одно временное измерение, известное нам, как время. Остальные шесть остались в зачаточном и перекрученном состоянии. Если мы живём в мире перекрученных измерений, как же мы отличаем иллюзию от реальности? Мы привыкли, что время движется только в одном направлении. Но что, если одно из других измерений не пространственное, а временное?
Нет ничего, за что бы мы должны быть так же благодарны, как за последнюю строку одного стихотворения: « Когда твое собственное сердце спросит». К ней, вероятно, следует относиться так же, как к нэмбуцу, и раньше эта строка была на устах у многих
людей.
В последнее время люди, которых называют «умными», нахватавшись поверхностных знании, лишь вводят в заблуждение других. По этой причине они хуже людей недалеких. Недалекий человек непосредственен. Если заглянуть в глубину его сердца сквозь призму приведённой выше фразы, в нем не окажется потайных мест. Это хорошая проверка. Следует быть готовым, чтобы не испытать стыда, когда твое сердце спросит.
Человек никогда не нарисует картину, превосходящую банальный узор инея на стекле или круги на воде в простой луже, когда идет дождь. Человек никогда не сочинит музыку, которая станет совершеннее, чем пение птиц за окном или стон ветра в пустыне. Человек никогда не напишет стихов более откровенных и трепетных, чем мягкий свет в глазах влюбленного мальчишки или дрожь пальцев умирающего старика. Но мы все же создаём Может быть потому, что любовь, одетая в наряд ярости или острой грусти, но всегда именно любовь, закипая в сердце, застывая чёрной смолой в глубине глаз неминуемо ищет выхода, выплеска вовне, разрывая грудь, оседая на кончиках кистей, падая в разбросанные ноты. Собирая в нас все самое лучшее, с болью и кровью отрывая истоки вдохновения от обнаженной души, безумно смеющейся или упершейся взглядом расширенных зрачков в видимую только ей бездну. И потому поэты смотрят больными, красными от недосыпа глазами в небо, подбирая ускользающее слово, и потому музыканты продолжают осатанело перебирать струны уже негнущимися от холода пальцами, ничего не видя вокруг, и поэтому художники сходят с ума, падая на колени возле недописанного холста и плача Но именно в такие моменты эти странные, живущие глубоко внутри себя люди, столь ранимые в пространстве твердого мира, зашивающее под кожу свои слабости, вдыхающие вместе с острым воздухом ядовитую пыльцу творчества Именно в такие моменты они видят Бога.
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины.
В шахматах, где фигуры неравноценны и где им присвоены самые разнообразные и причудливые ходы, сложность (как это нередко бывает) ошибочно принимается за глубину. Между тем здесь решает внимание. Стоит ему ослабеть, и вы совершаете оплошность, которая приводит к просчету или поражению. А поскольку шахматные ходы не только многообразны, но и многозначны, то шансы на оплошность соответственно растут, и в девяти случаях из десяти выигрывает не более способный, а более сосредоточенный игрок. Другое дело шашки, где допускается один только ход с незначительными вариантами; здесь шансов на недосмотр куда меньше, внимание не играет особой роли и успех зависит главным образом от сметливости. Представим себе для ясности партию в шашки, где остались только четыре дамки и, значит, ни о каком недосмотре не может быть и речи. Очевидно, здесь (при равных силах) победа зависит от удачного хода, от неожиданного и остроумного решения. За отсутствием других возможностей, аналитик старается проникнуть в мысли противника, ставит себя на его место и нередко с одного взгляда замечает ту единственную (и порой до очевидности простую) комбинацию, которая может вовлечь его в просчет или сбить с толку.
Истинный мир — невидим, неосязаем, неслышим, не имеет вкуса и запаха. Истинный мир есть движение разума. Начальная и конечная цель этого движения непостигаема. Разум есть материя, более твердая чем камень, и более быстрая чем свет. Ища покоя, как всякая материя, разум впадает в некоторый сон, то есть становится более замедленным, что называется — воплощение разума в вещество. На степени глубины сна разум воплощается в огонь, в воздух, в воду, в землю. Из этих четырех стихий образуется видимый мир. Вещь есть временное сгущение разума, подобно круглой молнии, в которую уплотняется грозовой воздух.
В кристалле разум находится в совершенном покое. В междузвездном пространстве разум — в совершенном движении. Человек есть мост между этими двумя состояниями разума. Через человека течет поток разума в видимый мир. Ноги человека вырастают из кристалла, живот его — солнце, его глаза — звезды, его голова — чаша с краями, простирающимися во вселенную.
Человек есть владыка мира. Ему подчинены стихии и движение. Он управляет ими силой, исходящей из его разума, подобно тому как луч света исходит из отверстия глиняного сосуда.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Глубина» — 719 шт.