Цитаты

Цитаты в теме «мечта», стр. 78

Легкомысленный бум встрепенувшихся в сердце желаний
Будоражит мечты, пробудившись от спячки, свобода
Я дышала тоской столько времени, как в наказанье
И забыла, что я — это женщина с запахом меда

Пьяный вкус на губах сохранило беспечное время
Я хочу вдохновлять карамельно взрываясь под кожей
Знаешь сладость любви? Ты ведь пробовал, только не с теми
Ну, попробуй, вдохни — надышаться такой невозможно

Сколько красок в судьбе И рубиновый глянец соблазна,
И сапфировый блеск упоения на черных ресницах
Я была не такой? Мед бывает пресыщенно-разным
Даже выпьешь до дна — все равно не сумеешь напиться

Сколько весен прошло нескончаемо долгих простраций
Но в итоге берет все свое до сантима природа
Для тебя я готова быть грандом любых дегустаций
Вспоминая, что я — это женщина с запахом меда.
Огромные карие глаза, удивленный взгляд, пухлые губы, волосы забраны в пучок — молодая студентка, мечта начинающего посетителя порносайтов. Но если там студенток в основном играют тридцатилетние порноактрисы, то в данном случае все без подстав. Ей действительно лет девятнадцать — двадцать, свежая кожа, никаких морщин в уголках глаз, а главное — глаза. Да-да, основное отличие тридцатилетних порномоделей от настоящих студенток — не состояние тела, а взгляд. Такого чистого, неиспорченного взора не бывает ни у Чейси Лейн, ни у Памелы Андерсон, вы уж поверьте мне, как старому фанату Magma. Такой взгляд бывает только у студенток третьего-четвёртого курса, приехавших в Москву грызть гранит науки из Саратова, Ростова, Новосибирска или Самары. К пятому курсу, после упражнений с гранитом, они отращивают огромные клыки, заодно утрачивая обворожительную восторженность в глазах.
Портрет мужчины
(Картина в Лувре работы неизвестного)

Его глаза — подземные озёра,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным укладам.

И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятия.

Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названия.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминания.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать плакать больше он не может.