Цитаты в теме «организм», стр. 5 ▷ Socratify.Net

За время голодания с вами произойдет чудесное превращение. Могущественная жизненная энергия, которая обычно растрачивается на переваривание пищи, теперь используется только для очищения каждого уголка вашего организма, для удаления вредных продуктов, ядов, которые накапливались в клетках и тканях тела. Происходит омоложение каждой клетки.

Она за пределами разумного. Тамура больше не способна к рациональному мышлению. Кроме того, я сомневаюсь, что половина паразита может поддерживать функции ее организма. То, что она делает, самоубийственно. Не вижу смысла. Вот как Тамура Рейко, известная своим интеллектом, встретит свой конец?

Хуже всего, что у меня нет ни капли терпения. Уж если с моей жизнью случилось что-то не то, я не стану дожидаться благоприятного момента, который наступит «всего» через неделю и позволит исправить ситуацию. Лучше уж я сам все окончательно испорчу, зато прямо сегодня, без всякого там «томительного ожидания» и дыхательной гимнастики Разумеется, это глупо, но есть вещи, которые сильнее меня. Ждать и надеяться — верный способ скоропостижно рехнуться, а вот носиться по городу и делать глупости — это именно то, что надо! Любые действия дарят мне иллюзию, что я сильнее безжалостных обстоятельств. «Надо что-то делать!» — это не мой способ рассуждать, а скорее своего рода защитный рефлекс, дремучая реакция глупого организма словом, что я действительно ненавижу — так это сидеть на месте и страдать.

Как к бедрам прилипает шоколад,
Ну просто, хоть совсем забудь о сладком.
Не видимая глазу шоколадка
Заметнее на теле во сто крат.
Мне 25, я стала приседать
В утяжках на айробных тренировках,
И как гигантский кроль пилю морковку,
Лишь только б эти прелести согнать.
Живот и попа проиграли бой —
Схуднули под напором напряженья,
Но бедер роковые отложенья
Незыблемы, как памятник какой.
О мода, как с тобою не легко!
Ведь, вроде, я не пышка от рожденья:
Расплакавшись над «Птичьим молоком»
Завидую эпохе Возрожденья.
Моя подруга выдумала ход:
Чревоугодьем организм изнежив,
Она идет, и попросту блюет,
И дальше жрёт ни капельки не реже.
В программе интересной БиБиСи
Назвали это словом «Булемия»!
От этого, о Господи спаси,
В Европе умирают. Мама мия!
Мне способ не подходит. Что за бред —
Дарить деликатесы унитазу.
Есть в бедрах польза: на краю экстаза,
За них держаться мягко,
или нет?

Не много надо сора, чтобы сложная машина остановилась. Сорители, путь пресекающие себе, помыслите о тончайшем аппарате человеческого организма, как будет функционировать он, если допущен сор? Тонкие энергии могут уявляться лишь тогда, когда гармонически связанная работа всего аппарата не нарушается. Нет бережности у человека по отношению к себе самому. Пьяница ли, курильщик, обжора или сексуально распущенный человек — все они разрушители своего дома земного и духовной структуры своей. Увидели бы невидимое, что вокруг них и в них самих происходит, истинно, ужаснулись бы творимому разрушению. Одно можно сказать: следствия неизбежны и скажутся в должное время, когда уже содеянного поправить будет нельзя. Надо сократить тропинки распущенности. Целеустремленность пусть ведет к цели, но не от нее. Явите понимание.

Воображение может сыграть с человеком злую шутку, поскольку с большей охотой рисует пожирателя непарных носков под кроватью, чем опрокинувшийся на родной улице грузовичок с пряниками. Развитое воображение превращает шутку в перманентный сарказм, пополняя личный бестиарий и список ужасностей все новыми представителями и пунктами. Развитое воображение ипохондрика, получившего высшее медицинское образование и представляющего, как устроен организм (подробно и в картинках), и вовсе подобно голодному демону, которого братья-инквизиторы пригласили внештатным сотрудником и который теперь нарезает сужающиеся круги вокруг растянутого на дыбе религиозного оппонента и вопрошает, не веря собственному счастью: неужели это все мое?

Знамо дело: «не так» всегда и выходит, если ждёшь чего-то, ждёшь и ждёшь, и ждёшь. Сперва нетерпеливо, стуча копытом, раздувая ноздри, но потом привыкаешь ждать, входишь во вкус даже, осознаешь вдруг, что ожидание – не приятней, конечно, нет, но, безусловно, безопасней, чем вынос парадного блюдечка с траурной голубой каймой: получите, распишитесь! И вот, когда в организме уже накопилась критическая масса смирения и стоицизма, когда ждать бы еще и ждать, тянуть бы всласть резиновую эту лямку, вдруг – хлоп! – дождалась. Здрасьте пожалуйста.
В таких случаях всё и получается не так. Потому что, по хорошему, желания наши должны бы сбываться сразу же, незамедлительно, или вовсе никогда. Жестоко вышло бы, но честно, а не вот эта пресная экзистенциальная размазня, когда между первым импульсом, дикарским, младенческим воплем сознания: «Хочу, моё!» – и великодушным жестом небес: «Ладно, получай», – пропасть – не пропасть, но уж точно вязкое, тоскливое болото. Погибнуть не погибнешь, а вот изгваздаешься наверняка, и на смену давешнему страстному желанию придет смертельная усталость, и, того гляди, робкое признание сорвётся с губ: «Мне бы сейчас помыться, обогреться, полежать тихонько в углу, в покое, отдохнуть, а больше и не надо ничего».
Небесная канцелярия от таких выкрутасов обычно ярится, и ребят, в общем, можно понять. Но и нас, счастливчиков, вымоливших, выклянчивших, высидевших по карцерам вожделенный дар судьбы, тоже понять можно. Потому что нельзя, нельзя вот так из живых людей жилы тянуть, пытать безвинно, заливая в горло расплавленное, свинцовое, тяжкое время ожидания.

Я верю в неизбежную гибель всех земных организмов — но не организаций.

— Что случилось?
— Ты клянешься никому не рассказывать и не смеяться?
— Я унесу свою тайну в могилу, но смех — неконтролируемая реакция организма.

Маленький Стасик рыдал, при этом рыдал громко и с содроганием всего организма. Однако, сквозь рыдания он также исподтишка наблюдал за взрослыми, как бы наблюдая как они относятся к его рыданиям и просьбам еще поиграться с любимой игрушкой, хотя было время обедать. Взрослые делали вид, что их не очень то и печалит плач Стасика, тогда малыш впадал в еще больший плач, однако уже не из-за того, что ему хотелось доиграться, а из-за того, что мама и папа не обращают на него никакого внимания.

Ночные звонки разрывают сердце. Когда я сплю одна, сон чуткий и ожидание дрожит на кончиках ресниц. Вдруг трель, сработала сигнализация, организм встрепенулся, поскакали нейроны, полетели мысли: суматоха. Только в трубке спокойный голос, царапающий хрипотцой:
- Да, это я, извини что поздно.
А тело мое уже съедено мурашками, какие здесь могут быть извинения? Взрыв счастья!

Но я то не стыдливый. В моем организме, в месте, где должны быть железы стыда, находятся железы изумительности. И это правда.

Он смотрел на открытую брюшную полость, обложенную белыми салфетками. В резком электрическом свете они казались белее свежевыпавшего снега, в котором зиял алый кратер раны. Кэт Хэгстрем, тридцати четырех лет, своенравная, изящная, с загорелым тренированным телом, полная желания жить, — приговорена к смерти чем-то туманным и незримым, исподволь разрушающим клетки ее организма.

— На, Лобанов, и купи себе на эти деньги мозги или книжку. Лучше книжку. Мозги, я боюсь, твой организм отторгнет.

Мы привыкли рассматривать себя как великий демократический организм, связанный общими узами крови и языка, нерушимо соединенный всеми видами связи, которые смогла отыскать человеческая изобретательность: мы одинаково одеваемся, поглощаем одну и ту же пищу, читаем одни и те же газеты, мы различаемся только по именам, весу и размерам, мы самый коллективизированный народ в мире, за исключением разве некоторых примитивных племен, далеко, по нашему мнению, отставших от нас.

Ты променяла меня на бутылку текилы. Текила вредна для организма. Она не пишет, не звонит и просыпаться с ней не весело.

Лечение — противоборство организма и заработка.

Чем ниже организм, тем он менее чувствителен и тем слабее отвечает на раздражение, и чем выше, тем он вомприимчивее и энергичнее реагирует на действительность.

Осень и весна — самый выгодный сезон для торговцев похоронными принадлежностями: людей умирает больше, чем летом и зимой; осенью — потому, что силы человека иссякают, весной — потому, что они пробуждаются и пожирают ослабевший организм, как слишком толстый фитиль тощую свечу.

Врач должен помогать природе организма бороться с болезнью.