Цитаты в теме «разнообразие», стр. 4
— Самое страшное, братья, — это время. Время. Мгновения, которое мы переживаем и которым всё-таки никогда не владеем.
Он достал из кармана часы и поднес их к глазам Ленца:
— Вот она, мой бумажный романтик! Адская машина Тикает, неудержимо тикает, стремясь навстречу небытию Ты можешь остановить лавину, горный обвал, но вот эту штуку не остановишь.
— И не собираюсь останавливать, — заявил Ленц. — Хочу мирно состариться. Кроме того, мне нравится разнообразие.
— Для человека это невыносимо, — сказал Грау, не обращая внимания на Готтфрида. — Человек просто не может вынести этого. И вот почему он придумал себе мечту. Древнюю, трогательную, безнадежную мечту о вечности.
Мы разорвали связи между родителем и ребёнком, между мужчиной и женщиной, между одним гоем и другим. Никто уже не доверяет ни жене, ни ребёнку, ни другу. А скоро и жен и друзей не будет. Новорождённых мы заберем у матери, как забираем яйца из-под несушки. Половое влечение вытравим. Размножение станет ежегодной формальностью, как возобновление продовольственной карточки. Оргазм мы сведем на нет. Наши неврологи уже ищут средства. Не будет иной верности, кроме верности иудаизму. Не будет иного, смеха, кроме победного смеха над поверженным лучшим гоем. Не будет искусства, литературы, науки. Когда мы станем всесильными, мы обойдемся без науки. Не будет различия между уродливым и прекрасным. Исчезнет любознательность, жизнь не будет искать себе применения. С разнообразием удовольствий мы покончим. Всегда, каждый миг, будет пронзительная радость победы, наслаждение оттого, что наступил на беспомощного гоя.
Я вдруг поняла, почему люди сейчас чувствуют такое одиночество, а все потому, что мы не умеем понимать друг друга, и мы даже не пытаемся этого делать, каждый зациклен на себе самом, эгоистично размышляя о благах и предметах мы и не замечаем как вычеркиваем друг друга из собственной жизни, как может быть оскорбляем и обижаем друг друга никто этого и не замечает просто потому, что в век электронного бума мы все носим множество масок, каждая маска на свой случай, но среди всего этого разнообразия лиц нет только одной маски, маски сочувствия и понимания, а отсюда, как по цепной реакции — здравствуй одиночество!
Возможно, мы подсознательно стремимся и к уничтожению и разрушению? В конце концов, мы создаём своих героев по нашему собственному подобию. Калигула или Наполеон оставляют огромное отвратительное родимое пятно на сальной дегенеративной коже нашей истории. Разве мы не довольны? Разве мы не заслужили их? Что до научного взгляда — это тот взгляд, который предлагает сомнительные мнения, претендующие на незыблемость универсальных истин. Но идеи, как женские наряды и болезни богачей, меняются по прихоти моды. Человек, как шимпанзе, не может надолго на чём-то сосредоточиться; он зевает, ему нужно разнообразие. Что ж, тогда рождаются Декарт или Лейбниц, чтобы его развлечь. Ему могло бы хватить и старлетки, но бедняга вынужден принять эту слишком щедрую награду за умственные усилия.
Простор, открывающийся музыканту, — это не жалкая мелодия из семи нот — это необозримая клавиатура, почти вся еще неведомая клавиатура, из миллионов клавиш которой лишь очень немногие, разделенные густым, неприглядным мраком, — клавиши нежности, страсти, отваги, спокойствия, столь же непохожие между собой, как одна вселенная непохожа на другую, — были открыты великими артистами, будящими в нас отклик найденной ими теме и этим облегчающими нам обнаружение того богатства, того разнообразия, какое таит в себе великая, непроницаемая и удручающая ночь нашей души, которую мы принимаем за пустоту и небытие.
Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачо сплавитьв одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далёкой страны, чудесная независимость, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, мжду темкак высоко в небе то Южный Крест, о Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с её книгами, картинками, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твёрдой груди.
— Что символизирует свеча?
— Жизнь.
— Чью жизнь?
— Всю жизнь. Мы все рождены молекулами в сердцах миллиардов звёзд. Молекулами, которые не понимают политики, убеждений, разнообразия. Более миллиарда лет, мы — глупые молекулы не думаем кто мы и откуда пришли. Эгоистично придумываем себе имена, сражаемся за границы на картах и притворяемся, что наш свет лучше других. Пламя напоминает нам об осколках звёзд внутри нас, об искре, что говорит нам: хорошо подумай. Пламя напоминает нам о ценности жизни. Каждое пламя уникально и если оно погаснет, то исчезнет навсегда и никогда не появится другое такое же. Так много свечей сегодня погаснет. Боюсь, что однажды не останется ни одной
Для меня честь, что я здесь сегодня, учитывая то, что несколько недель назад врачи не знали, смогу ли я жить Но я был одним из тех, кому повезло, — я здесь. И каким бы ужасным ни был тот вечер, я бы и вновь был там, чтобы бороться с законопроектом, который отказывает американцам в правах только потому, что они геи. У меня любящий партнер, двое замечательных детей, дом, небольшой бизнес Правда в том, что я такой же, как вы. Вообще-то, это не правда Конечно, во многом я такой же, как вы: я хочу быть счастливым, хочу какой-то стабильности, немного лишних денег в кармане, но во многом другом моя жизнь совсем не такая, как ваша А почему она должна такой быть? Разве нам всем нужно жить одинаковой жизнью, чтобы иметь одинаковые права?! В смысле, я думаю, что в разнообразии нет ничего плохого. Моя мать как-то сказала мне, что люди похожи на снежинки: каждый особенный и уникальный, и по утрам нужно счищать их со своей дороги Но то, что мы разные, как раз и делает нас одинаковыми, делает нас семьей.
Предо мною полтораста лиц, не похожих одно на другое, и триста глаз, глядящих мне прямо в лицо. Цель моя — победить эту многоголовую гидру. Если я каждую минуту, пока читаю, имею ясное представление о степени её внимания и о силе разумения, то она в моей власти. Другой мой противник сидит во мне самом. Это — бесконечное разнообразие форм, явлений и законов и множество ими обусловленных своих и чужих мыслей. Каждую минуту я должен иметь ловкость выхватывать из этого громадного материала самое важное и нужное и так же быстро, как течет моя речь, облекать свою мысль в такую форму, которая была бы доступна разумению гидры и возбуждала бы её внимание, причём надо зорко следить, чтобы мысли передавались не по мере их накопления, а в известном порядке, необходимом для правильной компоновки картины, какую я хочу нарисовать. Далее я стараюсь, чтобы речь моя была литературна, определения кратки и точны, фраза возможно проста и красива. Каждую минуту я должен осаживать себя и помнить, что в моем распоряжении имеются только час и сорок минут. Одним словом, работы немало. В одно и то же время приходится изображать из себя и учёного, и педагога, и оратора, и плохо дело, если оратор победит в вас педагога и учёного, или наоборот.
Читаешь четверть, полчаса и вот замечаешь, что студенты начинают поглядывать на потолок, на Петра Игнатьевича, один полезет за платком, другой сядет поудобнее, третий улыбнется своим мыслям Это значит, что внимание утомлено. Нужно принять меры. Пользуясь первым удобным случаем, я говорю какой-нибудь каламбур. Все полтораста лиц широко улыбаются, глаза весело блестят, слышится ненадолго гул моря Я тоже смеюсь. Внимание освежилось, и я могу продолжать.
Пусть только признают вместе со мной, что организованная материя наделена началом движения, которое одно только и отличает её от неорганизованной 1' (а разве можно опровергнуть это бесспорное наблюдение?), и что все различия животных, как это я уже достаточно доказал, зависят от разнообразия их организации,— и этого будет достаточно для разрешения загадки различных субстанций и человека. Очевидно, во Вселенной существует всего одна только субстанция и человек является самым совершенным её проявлением. Он относится к обезьяне и к другим умственно развитым животным, как планетные часы Гюйгенса к часам императора Юлиана 2'. Если для отметки движения планет понадобилось больше инструментов, колес и пружин, чем для отметки или указания времени на часах, если Вокансону потребовалось больше искусства для создания своего «флейтиста», чем для своей «утки», то его потребовалось бы ещё больше для создания «говорящей машины» 3' ; теперь уже нельзя более считать эту идею невыполнимой, в особенности для рук какого-нибудь нового Прометея.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Разнообразие» — 83 шт.
