Цитаты в теме «животное», стр. 11 ▷ Socratify.Net

У меня много отцов и много матерей
И у меня много сестер, и у меня много братьев
Мои братья черные, а матери желтые
И мои отцы красные, а мои сестры белые.
И мне больше пятидесяти тысяч лет
И меня зовут человек
И я живу светом и живу любовью
И я живу воздухом и живу хлебом
И я знаю, что когда-нибудь мы будем жить вместе
И мы будем любимы
И планета Земля
Он будет принадлежать всем нам, всем нашим братьям, животным, растениям и озерам, рекам и горам.
И у каждого будет то, что им нужно

Стихи живут по закону Дарвина. Закон Дарвина справедлив не только для животных, но и для стихов. Самые сильные стихи живут столетия, а слабые вымирают.

Нам сложно понять, что другие — такие же люди, как и мы. Мы либо идеализируем их, как богов, либо презираем, как животных.

Главное отличие человека от животного - умение красиво оформлять свои инстинкты.

За четыре миллиарда лет земной истории произошло не более полудюжины действительно важных событий: появление одноклеточных организмов, появление многоклеточных организмов, разделение на царство животных и царство растений, выход животных из воды на сушу, развитие млекопитающих и развитие сознания. Следующим большим шагом должна стать идея межпланетной жизни — беспрецедентное путешествие, которое драматически изменит нас и обогатит.

Природа полна таких примеров, причем в каждом классе животных на высшей ступени развития стоят именно общительные виды. Взаимная помощь внутри вида будет, таким образом … , главным фактором, главным деятелем того, что можно назвать прогрессивным развитием.

Если бы человек выживал только как животное, его жизнь была бы бессмысленной. И именно это и происходит повсюду, по всему миру.
Тот, кто задумывается над ситуацией, осознает, что наши жизни стали бессмысленным, абсурдным повторением пустых вещей, которое продолжается и продолжается, и продолжается изо дня в день.
Мы просто заняты чем-то, мы не живем.
Только тот, кто совершенно неосознан, может думать, что это жизнь. Только очень посредственные умы могут считать это жизнью.
Она бессмысленна, потому что как животное человек не может иметь никакого значения.
Смысл человека в росте, человек призван осуществить выход за пределы животной природы.

— Мама! Мы кошку стерилизовали!
Думала, что меня хватит удар! Я в панике разыскиваю бедное животное, наконец, нахожу. Спит себе спокойно в детской, свесив хвост. Хватаю на руки — недовольно мявкнула: что, типа, нужно-то? Осмотрела я ее — никаких следов хирургических детских вмешательств не обнаружено.
— Ну, — говорю, — юные хирурги, что натворили с котёнком (правда, котенку уже скоро 6 лет и весит она под 10 кг), кого первого ремнем драть?
— Мы её стерилизовали! — старший сын показывает на ультрафиолетовую лампу под потолком.
Повезло кошке дважды: сначала в том, что у нас с детьми разные представления о стерилизации кошек, а потом — в том, что она спала, и глаза ультрафиолетом ей не обожгло.

Понимаешь, мы срослись душами. Я сижу на балконе между распахнутых окон, всматриваюсь в осень и кутаюсь в твой свитер. Я курю, а рядом с моей пепельницей валяются твои бумаги. Я открываю свой ноут и закрываю твои вкладки, я моюсь твоим шампунем, я хожу в твоих носках, когда я остаюсь один, я оглядываюсь через плечо, мне чудится твой смех Понимаешь, мы проросли друг в друга. Вещами, словами, мыслями, чувствами, делами, телами Я говорю не о любви, это что-то другое, повседневное, почти не заметное, очень важное. Ты уже не задумываясь угадываешь меня в толпе, в том, что я только собираюсь сказать, во всей жизни, а я интуитивно обнимаю твои плечи, без конкретной цели, просто так, ведь иначе уже нельзя Твои губы пахнут мной, твоя кожа пахнет недавним сексом, в твоих глазах отражаюсь я и я шалею от этого, и в крови шарашит животная страсть, доводя до утробного рычания: мы срослись душами. И что-то еще, трогательное, ласковое, щемящее, легкое и надрывное Понимаешь?

— Ты действительно думаешь, что человек поднялся в результате эволюции выше животных?
— Конечно, — ответил я. — А разве нет?
— Нет, — сказал он. — Он опустился гораздо ниже. Сегодня только ушедший от дел миллионер может позволить себе образ жизни животного: жить на природе в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться, есть экологически чистую пищу, и при этом вообще никогда ни о чем не волноваться. Подумайте: ведь никто из животных не работает.
— А белочки? — спросила Гера. — Они ведь собирают орехи.
— Милая, это не работа. Вот если бы белочки с утра до ночи впаривали друг другу прокисшее медвежье говно, это была бы работа. А собирать орехи — это бесплатный шоппинг. Работают только скоты, которых человек вывел по своему образу и подобию. И еще сам человек.

Они умели жить с природой в согласии, в ладу. Не лезли из кожи вон, чтобы провести грань между человеком и животным. Эту ошибку допустили мы, когда появился Дарвин. Ведь что было у нас: сперва обрадовались, поспешили заключить в свои объятия и его, и Гексли, и Фрейда. Потом вдруг обнаружили, что Дарвин никак не согласуется с нашей религией. Во всяком случае, нам так показалось. Но ведь это глупо! Захотели немного потеснить Дарвина, Гексли, Фрейда. Они не очень-то поддавались. Тогда мы принялись сокрушать религию. И отлично преуспели. Лишились веры и стали ломать себе голову над смыслом жизни. Если искусство — всего лишь выражение неудовлетворенных страстей, если религия — самообман, то для чего мы живем? Вера на все находила ответ. Но с приходом Дарвина и Фрейда она вылетела в трубу. Как был род человеческий заблудшим, так и остался.

Супружество без любви лишено истинного бытия, добра, утешения, не имеет в себе ничего от Божьего установления, ничего, кроме самого убогого и низкого, чем легко может пренебречь любой уважающий себя человек. Плотская жизнь может продолжаться, но она не будет ни святой, ни чистой, ни поддерживающей священные узы брака, а станет в лучшем случае животной функцией Ибо в человеческих делах душа является действующеи силой, а тело в некотором смысле пассивно. И если в таком случае тело действует вопреки тому, чего требует душа, как может человек думать, что это действует он, а не нечто ниже его?

- "Где при заходе солнца тени тянутся вдаль по бесконечной одинокой прерии» Я вспомнил: это место, "где стада бизонов медленно бредут, простираясь на многие мили»
Темная масса слева постепенно обрела форму. Выделился громадный бизон американских прерий. Не на родео, не на выставке рогатого скота, не на обратной стороне никелевой монетки, а здесь, перед ними стояли эти животные, опустив рогатые головы, покачивая мощными спинами-знак Таро, неудержимое плодородие весны, исчезающее в сумерках в былое, в прошлое-вероятно, туда «где мелькают колибри».
Рендер и Эйлин шли по великой равнине, луна плыла над ними. Наконец они дошли до противоположного конца страны, где большие озера, другие ручьи, мосты и другой океан. Они прошли через опустевшие фермы, сады и двинулись вдоль воды.
- "Где шея долгожителя-лебедя изгибается и поворачивается», - сказала она, глядя на своего первого лебедя, плывущего по озеру в лунном свете.

Как только вы касаетесь чего-то сложнее инстинктов, то вас перестают понимать многие близкие друзья и родственники. Почему все государства построены на инстинктивно-гормональных регуляциях поведения? Потому что они характерны для всех. Как только вы отрываете вашу задачу от инстинкта, то понимание заканчивается. И надо искать того, кто сможет это воспринять. Большинству людей вы вообще не сможете объяснить какую-то сложную речь, вы сможете только приучить к этому, создать привычку. По факту, биологические процессы доминируют над всеми социальными, что бы ты ни делал. И если хочешь добиться всеобщей любви и доминантности, то надо обращаться к животным инстинктам. Что всегда и делали все крупные авантюристы и вожди.

Если бы животное убило преднамеренно, это был бы человеческий поступок.

Ребёнку всё представляется огромным — дворцы, сады, здания, утварь, люди, животные; взрослому столь же огромными кажутся житейские блага и, смею добавить, по той же причине — он сам невелик.

Бессмертие животных — в потомстве, человека же — в славе, заслугах и деяниях.

Человек — это канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком, — канат над пропастью.

Современное общество полагает, что без проявления воли можно обойтись, но на самом деле не знать, чего хочешь, — достаточно серьёзная проблема. Наши цели становятся всё более расплывчатыми. Разучившись мечтать, мы превратились в тоскливых животных, в заплутавших путников. Либо на душе пусто, либо вокруг туман.

Человек не зверь и не ангел; он должен любить не животно и не платонически, а человечески.