Ракель Напрочь, цитаты
Стало пластмассовым небо над головой,
Стала волшебная палочка — вдруг — железкой.
Вы извините, но я ухожу домой.
Нет, не обидел. Мне просто неинтересно.
Просто теперь я не знаю, зачем я здесь,
В этом дурацком платье, в косынке детской.
Как умудрились вообще мы сюда залезть?!
Не понимаю. Мне больше неинтересно.
Всем хорошо, вон, смотри, отовсюду — смех;
мне не смешно и не весело, хоть ты тресни.
Мальчик мой, нет, ты по-прежнему лучше всех, —я виновата.
Мне больше неинтересно.
Мне говорят — дура! дура! смотри: сдалась!
Мне говорят — мы так славно играли вместе.
Мне говорят — вы команда, куда без вас?
Мне очень стыдно. Мне больше неинтересно.
Много других детей у нас во дворе,
Много песочниц, качелей, высоких лестниц.
Просто есть правило в каждой моей игре —
Встать и уйти, если больше неинтересно.
Хочешь делить с ним победы и поражения?
Значит, узлом завяжись, тренируй волю.
Амулеты мои снимая с его шеи,
Чувствуй их тяжесть приятную, тонкое жжение;
Помни, что где бы вы ни были — вас не двое
Не смотри, не вари для меня отворотных зелий,
Со стволами не стой до рассвета, не жди вора.
Стань с ним пеплом, упади в землю, прорасти семенем,
Расцвети, принеси плоды, поделись со всеми, —
И тогда у нас, может, и будет тема для разговора.
Никто не знает числа и фамилий жертв
К концу спектакля; но если на сцене есть ружьё,
На стене висящее, — наш сюжет не будет пресен
(По крайней мере, не весь)
Красавица, умница, всё у неё хорошо
В семье, на работе, с подругами; дома — в семь,
И можно не помнить, что если бы он пришёл —
Она легко попрощалась бы с этим всем
Вот так и живёт себе — много лет и зим,
Смеётся, целует, стирает, готовит, шьёт,
А над кроватью ружьё на стене висит —
Фамильное заряженное ружьё.
И пускай с другими всё перепутано,
Зыбко, и не досказано, и непрочно,
Просыпаясь, он пишет ей «доброе утро»
Засыпая, пишет — «спокойной ночи»
Больше ничего, ни звонков, ни писем,
Ни тем более встреч на аллее в парке.
Был бы набожен — за неё молился бы,
Если бы мог — дарил подарки.
Её кровь течёт у него под кожей,
У неё словечки его, привычки.
Это всё что он сейчас дать ей может,
Всё что ей принимать от него прилично.
Он всегда соблюдает свои законы,
Только словом, не телом её он греет.
Но становятся, в миг, ночи её спокойней,
Но становится утро — чуть-чуть добрее.
Ей нравится прыгать с разбега в холодный северный водоём. Ей нравятся те, у кого тяжела рука. Она не боится боли; её болевой приём бодрит, как глоток воды из чистого родника. Где сыщешь того, кто хотел бы остаться с ней? Спроси, что ей нравится — будешь и сам не рад. Она не боится ни крыс, ни пиявок, ни пауков, ни змей, ни стаи голодных собак посреди двора. Она не боится быть замужем за никем: ей нравятся перемены, и ветер, и дрожь огней. Её одиночество бродит на поводке из дома в дом, прирученное, за ней. Она не боится силы, а силе метит в ученики; не боится, что небо однажды разверзнется над головой. А только того, что он просто придёт, и коснётся её руки, и скажет: «Ну ладно, хватит. Пойдём домой».
Самого главного глазами не увидишь, надо искать сердцем и, когда последние камни осыплются вниз, шурша,с развалин старого храма, стихнет гул, рассеется дым,и останется только смотреть, как по небу катится огненный шар, —чужой человек из-за холма вдруг тебе принесёт воды. Когда однажды тебя начнёт сторониться последний друг, любовь твоя сделает вид — ничего не помнит, не знает и ни при чём, ты будешь лежать, один на земле, на осеннем сыром ветру, а чужой человек из-за холма укроет тебя плащом. Когда ты вернёшься домой — другим, каким быть хотел всегда, —когда на тебя начнёт коситься странно родная мать, отец перекрестится и вполголоса скажет: «пришла беда», чужой человек — достанет флейту и станет тебе играть. Ты не прощаясь покинешь дом и наскоро свяжешь плот, — он помчит тебя дальше и дальше, порогами горных рек, к воротам холодного ноября, где станет тебе тепло; ведь на плоту вас будет двое —ты и твой человек.
Криминальное чтиво
Наконец пришёл. Как же долго тебя ждала я!
Заживает на мне отметина ножевая.
Да, спасибо. Видишь же, — выгляжу, как живая.
Я хожу по земле, я хожу в магазин и в гости.
На вопросы о смерти я отвечаю — «Бросьте!»
Там, где пролита кровь, — растут виноградные гроздья.
А зато я узнала точно, почём фунт лиха.
Нет, соседи спали, никто не услышал крика.
Я сожгла все письма и спрятала все улики.
Будешь чай? Зелёный, или тебе с жасмином?
А симптомы считают банальным сезонным сплином.
Очень точный удар. Прямо в сердце, хотя и в спину.
Ну, а те, кто тебя осудил бы, — ты разве был там?
Что и видят они, кроме дома, ТВ и быта?
Не волнуйся о них.
Я не выдам тебя. Не выдам.
«Где твой мальчик, почему его голос больше тебя не греет, почему ладони твои холодны, как снег?Мальчик, который писал тебе письма о Дориане Грее и земле никогда, в которой видел тебя во сне. Мальчик, с которым танцевали вы перед стойкой, говоривший одними глазами, — давай, кружись! Где этот мальчик, вздыхающий: «Если б только можно было прожить с тобой рядом ещё одну жизнь»? Кто сжимал твою руку в кольцах на переходе, с кем из гостей вы вдвоём уходили вон; это ведь не он теперь говорит с тобой о погоде? Это ведь не он же, не он, не он? Это не он удивлялся — «зачем тебе эти войны», предупреждал — «осторожно, много летает стрел»; мальчик, который спрашивал: «Что же тебе так больно, кто же тебя вот так до меня успел?» Где он, который шептал тебе самой тяжёлой ночью «не забывай — моё сердце бьётся в твоей груди»? В очередь, сукины дети, в очередь, в очередь; следующий на забвение — подходи.»
Всё для тебя: эти улицы и мосты,
Все эти горы, гордый мой эдельвейс,
Мир этот безымянный, безумный — весь;
Радуйся жизни, как это умеешь ты.
Всех приручай, кого хочешь, мой братец Лис,
Чтобы потом их — хоп! — и в терновый куст;
Делай всё, чтобы чувствовать жизни вкус —
Сталкивай своих женщин, после — за них молись.
Пусть любая дорога покорно лежит у ног,
Пусть подойти боятся на шаг семь бед.
И наконец-то найди такую же, по себе, —
Чтобы ты не был так вызывающе одинок.
С календаря по утрам обрывай листву;
Только вперёд, не смотри, что останется за спиной.
Раньше просила — про исходи со мной.
Сегодня просто прошу тебя — существуй.
Моё безумие — портрет без рамки
I у моего безумия — глаза из тёмного серебра,
Скверный характер и ласковые слова.
Если вижу я сны лоскутные до утра, —
Значит, он их со скуки за ночь нарисовал
Мы гуляем по звёздам и крышам, рука в руке;
Голод его до лунного света — неутолим.
У моего безумия — ветер на поводке;
Он ходит с ним, и тот танцует в земной пыли
И, куда бы я ни вела колею свою, —
В синем смальтовом небе, в холодной талой воде
Я безошибочно взгляды его узнаю,
Но никогда — почему-то, — среди людей.
И у него много вредных привычек — дарить цветы
Незнакомкам на улице, прятать в ладонь рассвет,
Безнадёжно запутывать волосы и следы,
Пить абсент с моей душой вечерами сред.
А я до сих пор не умею ему помочь,
А если он смотрит — то без жалости, без стыда;
А у него такая улыбка, что хочется то ли — прочь,
То ли — остаться с ним навсегда.
Успокой меня — расскажи, как идут дела,
Как идут дожди прямиком по стопам людей
Кем бы ни был мне, кем бы я тебе ни была
Говори со мной о погоде хоть целый день
Да, я смех и грех, да, я просто без головы
Да, я псих и холерик, да, жулик и мелкий вор
Я люблю ЧП, катастрофы и сход лавин
Как железный повод выкроить разговор
Я могу сниматься успешно в немом кино
Я краснею, роняю посуду без дубляжа
Говори со мной, продолжай говорить со мной
Май холодный, и очень кстати бросает в жар
Вот бы рот на замок, под сургучную бы печать
То, что ты прочитаешь — в голову не бери:
Я не то чтоб хотела сказать, — не могу смолчать.
Говори со мной, говори со мной, говори.
-
Главная
-
❤❤❤ Ракель Напрочь — 22 цитаты
