Цитаты в теме «луч», стр. 23 ▷ Socratify.Net

Половины этого города просто не существует. По моему мнению, пространство внутри Садового кольца вечерами превращается в некое подобие компьютерной игрушки, населенной людьми-пустышками. Когда-то они были нормальными людьми, у них были мечты, «души прекрасные порывы», проблемы и жизненные заботы. Но затем, в какой-то момент, они поняли, что легче превратиться в персонажей гламурных журналов, героев и героинь танцпола, фей подиума и ресторанных рыцарей ножа и тарелки. Превратить свою жизнь в атмосферу круглосуточной вечеринки и стать теми самыми рекламируемыми на всех углах «ночными жителями». Постоянные лучи софитов отучили их глаза воспринимать дневной свет, лампы солярия сделали невозможным нахождение на дневном солнце, тонны парфюмерии и косметики вкупе с наркотиками и диетами постепенно иссушали их тела, а актуальные журналы и развлекательное телевидение сделали то же самое с их мозгом. В конце концов они превратились в тени людей, в некое подобие невидимок, которые могут выходить из дома только в ночное время суток, когда искусственное освещение скрывает то, что под оболочкой из макияжа, платья «Prada», джинсов «Cavalli» или костюма «Brioni» — скрыта пустота. Именно поэтому вы никогда не встретите их днем на улицах Москвы. Боязнь, что кто либо увидит, что под темными очками «Chanel» нет никаких глаз, а их лица просто нарисованы, заставляет их оставаться днем дома. День — время людей, тогда как ночь — время мумий.

— Я говорил об иллюзии, которая скрывает за собой что-то. Какую-то действительно существующую реальность. А ты говоришь о мире, в котором нет ничего, что не было бы иллюзией.
— Ну, возможно, мне и хочется верить в то, что за пределами симулякра что-то есть. Не знаю. Но меня все это так будоражит. Как, например, открытие того, что все состоит из кварков и электронов. Мне все это кажется восхитительным, потому что, когда узнаешь что-нибудь об основных единицах вещей — языка, атомов, не важно чего, понимаешь, что они абсурдны. Вот то, например, что я рассказывала вам вчера про квантовую физику, — ну ведь это же безумие, такого просто не может быть. А то, что ты говорил о правде, которая существует только за пределами реальности? Это, по-моему, тоже восхитительно. Всегда есть какой-то следующий уровень, о котором нам ничего не известно. Ученые дошли до кварков и электронов — и до разных их нелепых сочетаний, которые образуют космические лучи и все такое, но они ведь не знают, конец ли это, удалось ли им найти то самое неделимое, которое греки называли «атомос»? А может, делить материю можно вообще бесконечно? И по-прежнему остаются большие вопросы, на которые никто не может найти ответ: что было до начала и что придет после конца? Уже одно то, что эти вопросы до сих пор существуют, заставляет подпрыгивать на месте от возбуждения. Никто до сих пор не знает ничего по-настоящему важного — и есть еще столько неизвестного.

взору его предстала ужасная картина краха цивилизации. Ядовитые солнечные лучи, казалось, проникали в души людей и отравляли их своим ядом, и, кроме того, бесстыдно освещали уродство и наготу человеческого безумия. Народ бесновался. В забегаловках пили, сквернословили и дрались. В кое-каких домах шла ожесточенная борьба за богатства. Лилась кровь, слышались отчаянные крики раненых и поверженных, гремели выстрелы. Иисус смотрел на лица людей, но все они сливались в одно лицо – лицо, искаженное страхом, злостью, агонией. В этот день уж никто не работал. Люди пошли против братьев своих и ломали, крушили, разрушали то, что создавали еще вчера. Иисус шествовал по городу, и наблюдал картины разврата и пошлости, бесстыдства и порока. Сын Божий спрашивал себя, неужели всего лишь одно слово способно было так изменить этих людей, которые не далее как вчера еще были порядочными и примерными жителями своей планеты? Что, неужели и впрямь так легко столкнуть человека с пути истинного, в то время как водворить его туда стоит стольких усилий и времени? Или, в самом деле, человек есть существо порочное, которое только и помышляет о сладости запретных плодов, не видя при этом яда, который вкусят вместе с плодами?

Вы солнечный луч в пасмурный день!

Струится свет осеннего окошка,
В лучах кружит последняя листва.
Березке, что весной была в сережках,
Опять нагой стоять до Рождества.

Мы будем как Мария Кюри и ее муж Пьер, которые целыми днями работали бок о бок, купаясь в лучах своей любви и радия, который в итоге ее и убил. К черту «Красавицу и Чудовище», вот история, достойная Диснея!

Причина заблуждений коренится не только в наших ощущениях, но и в самой природе человеческого разума, который все представляет по своему собственному масштабу, а не по масштабу вселенной, и таким образом уподобляется зеркалу с неровной поверхностью, которое, отражая лучи предметов, еще и примешивает к ним свою собственную природу.

Фея в ночной тиши под пение цикад,
В глуши лесной при свете ярких звезд,
Средь камышей на берегу ручья
Малышка родилась из сладких грез.

Смех — колокольчик, голос — плеск воды.
А стан ее стройнее тростника.
Умоется лишь капелькой росы,
И устремится ввысь, за облака.

Познает силу магии своей,
Нырнув, как в счастье,
в теплый солнца луч,
Не проронив ни капли, без потерь

Прольет ее на мир дождем из туч.
Быть незаметной
Феей — тяжкий труд
И волшебство царит, как все уснут.

В лучах Луны ты шлешь мне свои любовные письма, — сказала Ночь Солнцу.
— Я оставлю свои ответы — слезами на траве.

Я помню себя тенью, отброшенной лучами твоего величия.

Она прекрасна — это выше слов! Она похожа то на большое дерево, то на легкий одуванчик. То она твердая, как алмаз, то мягкая, как лунный свет. Теплая, как луч солнца, и холодная, как иней под звездами. Гордая и далекая, как снежная вершина, и веселая, как девушка весной, с маргаритками в косах. Но все это — пустые слова, совсем неподходящие для нее.

– Ты спрашиваешь, как я себя чувствую?! – закричал он. – Да этого никакими словами не выразишь! Всё равно что – он взмахнул руками, – всё равно что весна после зимы, всё равно что луч в листве! В душе у меня сейчас вёе сразу – трубы, и лютни, и все песни, какие я только слышал!

Далеко за Эфел Дуатом, на западе, виднелась полоска бледного неба. И вдруг над самым высоким и острым пиком, выглянув из рваных туч, сверкнула звездочка. Красота ее так поразила Сэма, что у него забилось сердце, и к маленькому путнику, затерянному в мрачной, всеми проклятой стране, внезапно вернулась надежда. Его пронзила ясная и холодная, как луч звезды, мысль: Тьма не вечна, и не так уж много места занимает она в мире, а свет и высшая красота, царящие за ее пределами, пребудут вечно.

– Белый! – фыркнул Саруман. – Белый хорош только в самом начале. Белое полотно можно выкрасить. Белую бумагу можно покрыть письменами. Белый луч преломляется и становится радугой даже в обыкновенной капле воды!
– Но он перестает быть белым, – пожал я плечами. – А кто ломает вещь, чтобы узнать, что она из себя представляет, тот сошел с пути Мудрых.

Радость заливала волной душу Смеяны: себя саму она ощущала живой частью этого мира, этой земли и неба, ветра и шума ветвей. Душа ее сливалась с каждым ростком, с жаворонком над полем, с солнечным лучом.

Я к тебе привыкаю,
Прирастаю желанием,
Приручаешь меня к себе,
Не поступками дерзкими,

А простым пониманием
Открываю мысли тебе
Открываю мечты
И свои ожидания,

Иставляя в прошлом тоску,
И в лучах твоего простого внимания
Расцветаю и снова живу
Отпускаю печаль, и пустые сомнения,

Что роились в свободной душе,
Без надуманных чувств,
Страха и сожаления,
Насовсем привыкаю к тебе

Любовь приводит к одному,-Вы, любящие, верьте! -Сквозь скорбь и радость, свет и тьмуК блаженно-страшной смерти!Любовь ведет нас к одному,Но разными путями:Проходишь ты сквозь скорбь и тьму,И ослеплен лучами

А жизнь, казалось, будет вечной,
И ты идёшь к нему по встречной!
По встречной — той, что не по встреченной,
Души изнанка искалечена.
Что толку-то перелицовывать,
Строкою штопать бестолковою
Невзрослые всё больше мальчики
В своём бреду полугорячечном
Дотрагиваются, прикасаются.
Душа сжимаясь, тает, плавится —
До точки, грани, ручки, ижицы!
Но движется на ощупь движется,
Не по лучу, пока по стеночке
Вот так взрослеют наши девочки.

Теоден что-то крикнул своему коню, и он с места рванулся вперед. Позади билось на ветру знамя Рохана — белый конь мчался по зеленому полю. За ним лавиной двинулся передовой отряд. Но король Рохана летел впереди всех, его никто не мог догнать. Словно древнее божество, словно сам Великий Оромэ в битве Валар на заре мира, неудержимо мчался король Рохана. Он поднял щит, сверкнувший золотом в первых лучах солнца; трава под копытами его коня вспыхнула изумрудным ковром, потому что настало утро! Ветер с далекого Моря и солнце взяли верх, тьма отступила, полчища Мордора дрогнули в ужасе перед лавиной Всадников, катящейся на них, и побежали! А Всадники Рохана пели боевую песнь, пели и убивали врагов. И эта песнь, прекрасная и грозная, была слышна за стенами Минас-Тирита.

Хочется греть тебя руками, буквами, молоком, выцеловывать нежное, выговаривать ласковым шепотком, не стыдиться имен дурацких, поцелуев губами в темя, рук отведенных с моими этими «нет, не время, еще не время», фоток друга друга в классическом утреннем неглиже, в подушках, в пледиках, и в наконец уже пробившихся солнца лучах сквозь мое окно в зеркале, в отражении в «слышишь, но»,ни в каком ракурсе, ни при каком раскладене стесняться и не предавать.хочется греть тебя. нежить тебя и гладить, губами запястья тонкие целовать,а вместо этого я пишу тебе в смсках всякие пустяки,говорю, мол, береги себя, детка и ты, правда, пожалуйста, береги.