Цитаты в теме «время», стр. 129
Вы будете таким, каким вам быть должно.
Пусть неудача вас покинет,
Ваш дух презрит невзгоды, став свободным,
И обстоятельства отступят.
Он покорит и время, и пространство,
Подчинит насмешника себе, чье имя Шанс,
Преодолеет обстоятельств всех давленье,
Тогда они, развенчанные, станут вам служить.
Воля человека — невидимая сила,
Она, порожденье бессмертной души,
Прорубит толщу гранитной глыбы,
Найдя дорогу к своей цели.
Где нужно подождать, не следует спешить,
Умейте с пониманием ждать,
Когда воспрянет дух ваш, дав команду,
Заставите богов повиноваться вам.
Вы стоите перед красивой дверью в собственное королевство, а на двери висит табличка «Вход воспрещён». И вам нужно сделать шаг. Это страшно. Притворитесь, что вы совсем ничего не знаете. Не представляете, как это трудно. Не видите подтекстов, второго дна, подводных камней. Помните, как вначале мы сворачивали горы просто потому, что не знали, что это невозможно?.. Бросьте всё и купите билет на самолёт. Просидите весь вечер на берегу моря и на утро вернитесь обратно. Выпейте бокал хорошего вина с тем, кто верит в вас. Поставьте свежий букет на стол – можно выбрать самые простые цветы, можно даже ветки – и напишите список всего, что бы вы сделали, если бы успех был гарантирован. А потом назначьте время. И не говорите «не могу», потому что вы всё можете, если захотите. Не ищите рецептов в книгах про чужие успехи – успех, как причёска, очень индивидуальная история. Рискуйте, потому что оно того стоит. Не бойтесь делать ошибки, потому что ошибки, оказывается, тоже нужны. Глубоко вдохните и откройте дверь. Входите! Есть кое-кто, кому вход всегда разрешён. Этот человек – вы. Просто это трудно – ведь если бы было легко, то все бы делали это. Так что не бойтесь. Сажайте своё семечко – оно обязательно прорастёт. И когда через много лет мы будем вместе гулять под высокими старыми деревьями, вы тихо скажете мне: «Спасибо».
— Проследи за тем, что происходит во время человеческого общения. Зачем человек открывает рот?
Я пожал плечами.
— Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.
— Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией.
Иегова кротко посмотрел на меня.
— Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.
— И все же, знай мы заранее, куда угодим, мы бы тут сейчас не сидели. Так, наверное, часто бывает. Взять все эти великие дела, господин Фродо, о которых говорится в старых песнях и сказках, ну, приключения, так я их называю. Я всегда думал, что знаменитые герои и прочие храбрецы просто ехали себе и смотрели – нет ли какого приключеньица? Они ведь были необыкновенные, а жизнь, признаться, зачастую скучновата. Вот они и пускались в путь – просто так, чтобы кровь разогнать. Но я перебрал все легенды и понял, что в тех, которые самые лучшие, ну, которые по-настоящему западают в душу, дела обстоят не так. Героев забрасывали в приключение, не спросившись у них самих, – так уж лежал их путь, если говорить вашими словами. Думаю, правда, им представлялось сколько угодно случаев махнуть на все рукой и податься домой, как и нам с вами, но никто на попятный не шел. А если кто-нибудь и пошел, мы про это никогда не узнаем, потому что про него забыли. Рассказывают только про тех, кто шел себе все вперед и вперед Хотя, надо заметить, не все они кончили счастливо. По крайней мере, те, кто внутри легенды, и те, кто снаружи, могут еще поспорить, считать тот или иной конец счастливым или нет. Взять, например, старого господина Бильбо. Возвращаешься домой, дома все вроде бы хорошо – а в то же время все переменилось, все уже не то, понимаете? Но лучше всего, конечно, попадать в истории именно с таким концом, как у господина Бильбо, хотя они, может быть, и не самые интересные. Хотел бы я знать, в какую попали мы с вами?
– Да уж, – сказал Фродо. – Но я этого не знаю. В настоящих историях так, наверное, всегда и бывает. Вспомни какую-нибудь из твоих заветных! Тебе, может, сразу известно, хорошо или плохо она кончится, да и смекнуть по ходу дела недолго, а герои того ведать не ведают. И тебе вовсе не хочется, чтобы они прознали!
Тот, кто однажды преодолел страх, свободен от него до конца своей жизни: ты обретаешь ясность мысли, и страху не остается места. С этого времени ты знаешь, чего ты хочешь, и знаешь, как этого добиться. Ты предвидишь, что нового даст тебе учение, все на свете ты воспринимаешь кристально ясно — ничто от тебя не сокрыто.
И тогда ты встречаешь своего второго врага — ясность. Ясность мысли, достигнутая с таким трудом, изгоняет страх; и она же ослепляет.
Ясность не позволяет человеку сомневаться в себе. Она убеждает его, что он может делать все что вздумается, поскольку все видит насквозь. Человек обретает отвагу, потому что ясно видит, и ни перед чем не останавливается, потому что видит ясно. Но все это — заблуждение и скрытое несовершенство.
Если человек доверится этому мнимому могуществу, значит, второй враг его победил и учение не пойдет ему на пользу. Он будет спешить, когда нужно выжидать, и медлить, когда следует торопиться. Он будет топтаться на одном месте до тех пор, пока вообще не утратит всякую способность учиться.
< >
Ты должен сопротивляться ясности, используя ее лишь для того, чтобы видеть. Ты обязан терпеливо выжидать и тщательно все взвешивать, прежде чем сделать очередной шаг. А главное — понять, что твоя ясность близка к заблуждению, что никакая это не ясность, а шоры на глазах! Только осознав это, ты одолеешь своего второго врага и достигнешь такого состояния, когда уже никто и ничто не причинит тебе вреда. И это будет не заблуждение, не шоры на глазах, а подлинная сила.
— Забавно: люди, по большей части, почему-то упорно отказываются верить во множество вещей, которые, в сущности, не имеют решительно никакого значения. О, люди постоянно настороже: им мерещится, что их обманывают, разыгрывают, водят за нос. Каждый мнит себя этакой важной персоной, ради которой был затеян бесконечный спектакль, полный коварных замыслов и интриг, тщится заранее разгадать планы злоумышленников и искренне гордится своим могучим умом после каждого нового «разоблачения» И ты не исключение из этого правила, к сожалению. Сам подумай, мальчик: зачем тратить силы и время, копошась в своих благоприобретенных подозрениях и моих ненадежных опровержениях? Не проще ли махнуть на все рукой? Какая разница, каким образом ты появился на свет? Главное, что появился — этого вполне достаточно. Но ты предпочитаешь играть в игру под дурацким названием «верю-не верю». Зачем? Есть только одна вещь, в которую имеет смысл не верить: смерть. Но в свою смерть каждый человек почему-то верит свято, не требуя доказательств, хотя не такая уж это хорошая новость, если разобраться Странно, правда?
Как я люблю любить
А Вы когда-нибудь забываете, когда любите, что любите? Я — никогда. Это как зубная боль, только наоборот — наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки. Те, кто не любят, сами не любят, будто дело в том, чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но устаёшь как в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я не пробила.
А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать это слово? Как они его никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи и так далее. А я ему: «Нет. Дело ещё ничего не доказывает. А слово — всё!»
Мне ведь только этого от человека и нужно. «Люблю» и больше ничего. Пусть потом как угодно не любит, что угодно делает, я делам не поверю. Потому что слово было. Я только этим словом и кормилась. Оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчётливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: «Ты только скажи. Я проверять не буду». Но не говорят, потому что думают, что это жениться, связаться, не развязаться. «Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти». А они и вторым не говорят, никоторым. Будто со мной можно не первым уйти. Я в жизни никогда не уходила первой. И сколько в жизни мне ещё Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю чтоб другой ушёл. Потому что мне первой уйти — легче перейти через собственный труп.
Какое страшное слово. Совсем мёртвое. Поняла. Это тот мёртвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мёртвого нет.
Я и внутри себя никогда не уходила первой. Никогда первой не переставала любить. Всегда до самой последней возможности. До самой последней капельки. Как когда в детстве пьёшь, и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь, тянешь, тянешь. И только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю, в одном турне. Неважно кто, совсем молодой, и я безумно в него влюбилась. Он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился. А по глазам. На третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену. Говорю, двигаюсь, а сама всё кошусь «Ну что? Ещё сидит». Только это нужно понять, это не был обычный мужской влюблённый, едящий взгляд. Он был почти мальчик. Это был пьющий взгляд. Он глядел как заворожённый. Точно я его каждым словом, как на нитке, как на нитке, как на канате притягивала. Это чувство должны знать русалки. А ещё скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары. Что вот, вот вскочит в меня как в костёр. Я просто не знаю, как доиграла. У меня всё время было такое чувство, что в него, в эти глаза, оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами, поцеловалась, знаю, что это ужасная пошлость, у меня не было ни одного чувства. Кроме одного. «Спасена». Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем. Вначале я все говорила, говорила, говорила, а потом замолчала, потому что нельзя, чтобы в ответ на мои слова только глаза, поцелуи.
И вот лежу я утром, до утром. Ещё сплю, уже не сплю. И все время себе что-то повторяю. Губами, словами. Вслушалась, и знаете что это было? «Ещё понравься. Ещё чуточку, минуточку понравься». Только вы не думайте, я не его, спящего, просила. Мы жили в разных местах и вообще Я воздух просила. Может быть, Бога просила. Ещё немножко вытянуть. Вытянула. Он не смог, я смогла. И никогда не узнал. И строгий отец, генерал в Москве, который не знает, что я играю. Я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет..
И никогда не забуду, вот это не наврала. Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно, что разбить сервиз и злиться, что не железный.
Никто меня не знает.
И когда я, прямо у себя дома, среди родных и близких, самых близких и родных людей, у себя на диване, вроде бы в тепле и уюте, не знаю, как мне жить, и корчусь на этом диване от того, что никак не могу найти позу, чтобы вот такую вот позу найти и в ней замереть, чтобы была такая поза, чтобы хотя бы какое-то время не чувствовать боли, боли от того, что я не знаю, как мне жить.
А это ведь такая боль, которой так много, она же не помещается во мне, и с этой болью к врачу-то не пойдешь, не сможешь сформулировать, что болит. И никому не можешь, даже из самых близких и родных, объяснить, что же со мной происходит. какая-то там душа, что-то там болит.
Вот в каком смысле меня никто не знает.
Меня никто не знает, потому что у меня нет никаких слов, чтобы объяснить, что со мной происходит. И если в этом смысле меня никто не знает, а в этом смысле меня никто не знает, потому что я понимаю, что у меня нет этих слов; если в этом смысле меня никто не знает, значит я не часть человечества. Я не один их 7324742783, я всегда +1 к человечеству. И от этого мое одиночество не только неизбежно, но еще и обязательно.. обязательно.
Даже если человек допустил какую-то ошибку в государственном деле, ее, вероятно, можно оправдать, если он сошлется на свое неумение или неопытность. Но как можно оправдать неудачу тех, кто участвовал в недавнем неожиданном событии? Господин Дзннэмон всегда говорил: «Достаточно, если воин просто отважен», и это как раз такой случай. Если человек считает, что такая неудача — унижение, самое меньшее, что он может сделать, это вспороть себе живот, предпочтя смерть позорной жизни. Жить невозможно, когда в груди становится тесно от стыда и чувства безысходности, от ощущения, что судьба отвернулась от тебя, когда в голове постоянно стучит мысль о том, что ты не можешь быть воином и что твое имя покрыто позором. Но если человеку станет жалко расставаться с жизнью, и он решит, что должен жить дальше, потому что такая смерть бесполезна, тогда в течение следующих пяти, десяти или двадцати лет его жизни на него будут показывать пальцем за его спиной, и он покроет себя бесчестьем. Когда он умрет, его труп будет считаться презренным, его безвинные потомки будут нести на себе клеймо, потому что они рождены в его роду, имя его предков будет опорочено, и все члены его семьи опозорены. Такой печальный итог поистине достоин сожаления.
Если человек не приступает к повседневным делам, неся в сердце самые искренние намерения, если он не думает даже во сне о том, что значит быть воином, и проводит время в праздности, то он заслуживает наказания.
Можно предположить, что если человек пал от меча, то это говорит о том, что он был недостаточно подготовлен и воинская удача отвернулась от него. Тот, кто его поразил, сделал это в силу неизбежных обстоятельств. Он понимал, что иного выхода нет, также рисковал своей жизнью, и его нельзя упрекнуть в малодушии. Быть вспыльчивым неподобает, но, если два человека уже сошлись лицом к лицу, никто не должен заподозрить их в трусости. Однако, говоря о недавних событиях, нужно сказать, что те люди, которые участвовали в нем и остались жить, покрыли себя позором и не были настоящими воинами.
Следует ежедневно размышлять над словами: «потом — это сейчас», и пытаться сделать так, чтобы они отпечатались в сознании. Вызывает удивление, что бывают люди, которым удается прожить жизнь, проявляя небрежность в делах. Но такие люди редки. Поэтому Путь самурая лежит через каждодневное переживание смерти. Он должен размышлять о том, в каком месте может подстерегать его смерть, представлять, какая смерть наиболее достойна, укреплять в себе мысль о неизбежности смерти. Хотя это может оказаться труднее всего, но, если человек искренне возжелает этого, у него все получится. Нет ничего, с чем бы не смог справиться человек, даже среди вещей, которые кажутся невозможными.
Кроме того, в воинских делах важна сила слов. В недавних событиях вовремя сказанное слово могло бы изменить ситуацию. В безвыходной обстановке можно зарубить человека или, если он убегает, закричать что-нибудь вроде: «Не убегай! Только трусы бегут!» и таким образом, в соответствии с ситуацией, добиться своей цели с помощью
слов. Говорят, что был некий человек, который хорошо разбирался в людских характерах; все с ним считались, и он всегда находил выход из подобных ситуаций. Это доказывает, что «сейчас» не отличается от «когда наступит время». Еще один пример этого — должность ёкодза-но-яри. Это то, что следует сделать своей целью заранее.
Вообще, существует много вещей, которые необходимо тщательно продумать заранее. Если в доме господина произошло убийство и убийца убегает, то следует зарубить его как можно быстрее, поскольку он может с мечом в руке направляться в покои господина. Конечно, при последующем разбирательстве тебя могут обвинить в сообщничестве с убийцей или заявить, что ты убил его, потому что имел с ним личные счеты. Но следует думать только о том, чтобы зарубить этого человека, и не думать о том, что тебя могут незаслуженно обвинить.
Дэнко родился в Таку, и в то время из его семьи в живых оставались его старший брат Дзиробэй, младший брат и мать. Примерно в девятом месяце мать Дэнко взяла с собой внука, сына Дзиробэя, чтобы он послушал проповедь. Когда настало время возвращаться домой, ребенок, надевая соломенные сандалии, случайно наступил на ногу мужчине, который стоял рядом. Незнакомец отчитал ребенка, и в конце концов они вступили в яростный спор, в результате чего мужчина вытащил меч и убил ребенка. Мать Дзиробэя не могла поверить своим глазам. Она вцепилась в мужчину, но тогда он убил и ее. Сделав это, мужчина отправился к себе домой.
Этого человека звали Гороуэмон, и он был сыном ронина по имени Накадзима Моан. Его младший брат Тюдзобо был отшельником и жил в горах. Моан был советником господина Мимасака, и Гороуэмон также получал от него денежное содержание.
Когда эти обстоятельства стали известны в доме Дзиробэя, его младший брат направился к жилищу Гороуэмона. Обнаружив, что дверь заперта изнутри и никто из нее не выходит, он изменил голос, сделав вид, что это какой-то посетитель. Когда дверь отворилась, он выкрикнул свое настоящее имя и скрестил мечи с убийцей своей матери. Оба свалились на кучу мусора, но в конце концов Гороуэмон был убит. В этот момент появился Тюдзобо и зарубил младшего брата Дзиробэя.
Услышав об этом происшествии, Дэнко немедленно отправился в дом Дзиробэя и сказал: «Только один из наших врагов был убит, в то время как мы потеряли троих. Это чрезвычайно прискорбно, поэтому почему бы тебе не напасть на Тюдзобо?» Однако Дзиробэй не слушал его.
Дэнко посчитал, что такой исход ложится позором на всю семью, и, хотя был буддийским священником, решил напасть на обидчика и отомстить за свою мать, младшего брата и племянника. Тем не менее он знал, что поскольку он обычный священник, то, скорее всего, со стороны господина Мимасаки последуют карательные меры. Поэтому усердно трудился и в конце концов получил сан главного священника храма Рюундзи. Тогда он пошел к Иёнодзё, который изготавливал мечи, и попросил его сделать длинный и короткий мечи, предложил стать его подмастерьем и даже получил разрешение на участие в работе.
К двадцать третьему дню девятого месяца следующего года он был готов приступить к осуществлению задуманного. По случайности в это время к нему приехал какой-то гость. Отдав приказание подавать на стол, Дэнко переоделся в мирское платье и тайно выскользнул из своих покоев. Затем он направился в Таку и, порасспрашивав о Тюдзо-бо, узнал, что тот находится среди большой группы людей, которые собрались, чтобы посмотреть на восход луны, и что, таким образом, больше пока ничего нельзя сделать. Не желая терять времени, он подумал, что его основное желание будет удовлетворено, если он разделается с отцом Тюдзобо и Гороуэмона, Моаном. Придя к дому Моана, он ворвался в спальное помещение, объявил свое имя и, когда Моан начал вставать с постели, вонзил в него меч и убил. Когда прибежали люди, жившие по соседству, и окружили его, он объяснил ситуацию, отбросил в сторону оба меча — длинный и короткий — и вернулся домой. Новости об этом дошли в Сагу еще до его прибытия, и добрая часть прихожан Дэнко встретила его на обратном пути и благополучно проводила до самого храма.
Господин Мимасака пришел в немалую ярость, но, поскольку Дэнко был главным священником храма клана Набэсима, ничего поделать было нельзя. Наконец, использовав посредничество Набэсима Тоннэри, он передал послание Таннэну, главному священнику Кодэндзи, в котором говорилось: «Если священник убил человека, его следует приговорить к смертной казни». Ответ Таннэна был следующим: «Наказание для духовного лица будет вынесено в соответствии с решением, которое примет Кодэндзи. Прошу вас не вмешиваться».
Господин Мимасака еще больше разгневался и спросил: «Каково же будет это наказание?» Таннэн ответил: «Хотя вам до этого не должно быть никакого дела, тем не менее, раз вы настаиваете, я отвечу. [Буддийский] закон гласит, что священник-отступник лишается своего одеяния и изгоняется».
В Кодэндзи Дэнко лишили одеяния священника, но, когда его должны были изгнать, некоторые послушники надели на себя длинные и короткие мечи, к ним присоединилось большое число прихожан, и они сопровождали его до самого Тодороки. По дороге им встретилась группа людей, похожих на охотников, которые начали спрашивать, не из Таку ли идет процессия. Впоследствии Дэнко поселился в Тикудзэне, где все относились к нему очень хорошо. Живя там, он также поддерживал дружеские отношения с самураями. Эта история получила широкую огласку, и говорят, что его везде принимали с почетом.
Когда господин Мицусигэ заразился оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был очень тяжелый случай заболевания оспой, и слуги господина Мицусигэ, как высокого, так и низкого ранга, находились в некотором волнении. Неожиданно струпья стали чернеть. Люди, которые за ним ухаживали, пали духом и втайне уведомили Сакуана, который немедленно прибыл. Он сказал: «Что ж, это радостное известие. Струпья заживают. Вскоре он должен полностью выздороветь без каких-либо осложнений. В этом я могу поручиться».
Люди, стоявшие у постели господина Мицусигэ, услышали это и подумали: «Сакуан выглядит слегка не в себе. Болезнь становится все более безнадежной».
Затем Сакуан расставил вокруг постели складные ширмы, через некоторое время снова пришел и дал господину Мицусигэ один пакетик лекарства. Струпья больного очень быстро зажили, и он полностью выздоровел. Сакуан позднее признался кому-то: «Я дал господину этот один пакетик лекарства, заранее приняв решение, что поскольку я один занимался его лечением, то, если он не выздоровеет, я тут же вспорю себе живот и умру вместе с ним».
В то время, когда Мацуда Ёхэй был близким другом Исия Дзинку, между первым и Нодзоэ Дзинбэем возникла ссора. Ехэй сказал Дзинбэю: «Пожалуйста, приходи, и я разрешу этот вопрос раз и навсегда».
Затем Ехэй и Дзинку встретились и, подойдя к замку Ямабуси в Кихаре, перешли через единственный мост, который там был, и разрушили его. Обсуждая обстоятельства ссоры, они изучили их со всех сторон и не нашли повода для драки. Но когда они решили повернуть обратно и отправиться домой, разумеется, вспомнили, что моста уже нет.
Пока Ехэй и Дзинку искали подходящий способ перебраться через ров, появились люди Дзннбэя, которым они послали вызов. Они передвигались скрытно, но Ехэй и Дзинку увидели их и сказали: «Мы прошли точку, за которой нет пути назад, и лучше вступим в бой, чем покроем себя позором».
Бой длился в течение некоторого времени. Получив серьезную рану, Ехэй упал между двух полей. Дзинбэй также получил глубокую рану, и поскольку кровь заливала ему
глаза, он не мог найти Ёхэя. Пока Дзинбэй пытался на ощупь отыскать его, Ехэю. который лежал на земле, удалось ускользнуть от него и в конце концов зарубить. Но когда он попытался нанести последний удар, рука уже не повиновалась ему, и он пронзил шею Дзинбэя нажав на меч ступней.
В этот момент подоспели друзья и отвели Ехэя домой. После того как его раны зажили, ему было приказано совершить сэппуку. Тогда он позвал своего друга Дзинку, и они вместе распили прощальную чашу.
Мой друг любезный,
Ты помнишь нашу зиму?
Когда вокруг, мир белоснежный,
Когда мы с тобой играли в любимых.
Как под ручку с тобой ходили,
По застеленной снегом дорожке.
Друг другу, смеясь, о любви говорили,
Зная, что всё понарошку...
Ты говорил, как любишь безумно.
Я делала вид, что верю.
Мы эту пьесу исполняли недурно,
Роли чужие на себя примерив.
Но всё ушло, так призрачно рассеялось,
Как на рассвете дивный сон.
Так иллюзорно, будто вовсе не было.
Ушли со сцены, не свершив поклон.
Ты уехал назад, неторопливо.
Теперь всё станет, наконец, как раньше.
Но почему на сердце так тоскливо?
Ведь мои чувства были фальшью...
Я так умело блефовала!
Как профи карточный игрок...
По твоим правилам играла,
Но не любила тебя, дружок.
И где-то, я ошиблась, похоже.
И сильно я оступилась...
Ведь знала, что ты, не любил меня тоже,
Зачем же в тебя я влюбилась?
А дальше стандартно, а дальше по списку:
Лезвие, руки, кровь, алкоголь...
Удаляя нашу с тобой переписку,
Топила в сладком вине свою боль.
Тебя, другим заменить пыталась...
По весне, чтобы всё позабыть...
Но вскоре, с товарищем, тем, я рассталась.
Не сумела я с ним отношений развить.
Я про него давно забыла.
Мне сердце нестерпимо боль не жгла...
Я как тебя, его не полюбила...
Я как с тобою, счастлива с ним не была...
...Время сквозь пальцы, как вода утекало...
Пускай мне не быть с тобой.
Боль постепенно в душе утихала,
И я смирилась с судьбой.
Но при свете восходящей луны,
Тихонько сидя у окошка,
С лёгкой грустью вспомню те дни,
И сердце в груди всё-ж защимет немножко...
Для меня жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о вещах мне неподвластных и, может, даже несбыточных. Вот спрашивают: «А вдруг Землю поглотит чёрная дыра, или возникнет искажение пространства-времени — это же повод для волнения?» Мой ответ: «нет», — потому что мы об этом узнаем, только когда оно достигнет нашего... нашего места в пространстве-времени. Мы получаем толчки, когда природа решает, что настало время: будь то скорость звука, скорость света, скорость электрических импульсов — мы всегда будем жертвами временной задержки между окружающей нас информацией и нашей способностью её получить.
Life is too short for me to worry about something I have no control over that I don’t even know will happen. People ask ‘if Earth is going to be swallowed by a black hole or if there is some disturbance in the spacetime continuum should we worry about it?’. My answer is ‘no’ because you won’t know about it until it crosses your... your place in space-time. Your beats come to you when nature decides it’s the right time... be it the speed of sound, the speed of light, the speed of electrical impulses we will forever be victims of the time delay between information around us and our capacity to receive it.
Во всем должна быть золотая середина, но обычно отстаивают крайности. К примеру:
1. «Не умеешь. не берись» — «не ошибается тот, кто ничего не делает».
2. «Кто молчит, того хоронят» — «молчание — золото».
3. «Какая вера у князя, такая религия и у народа» — «при демократии каждый получает то, чего заслуживает большинство».
4. «Время покажет» — «Нет смысла учить склонения, не зная алфавит».
5. «Ну, вы только посмотрите на него? — «Этого не достаточно для вынесения приговора» — «О, глаза значительная вещь. Вроде барометра. Всё видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть носком сапога в рёбра, а кто сам всякого боится. М. А. Булгаков «Собачье сердце» Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»»,
6. «Ирония — слабость, будучи проявленной к другим, а в самоиронии — сила» — «свобода начинается с иронии».
7. «Надо с каждым говорить на понятном ему языке» — «Истина не устанавливается большинством голосов...»(«Не все меньшинство право, но только среди одиночек история находит тех, кто опережает свое время»).
8. «интересы личности преобладают над интересами государства» — «но тогда о каком предательстве Родины может идти речь?».
9. «не может иметь нравственного основания право сильного, право большинства» — «Прошли те времена, как верила Россия, что головы царей не могут быть пустыми и будто создала благая длань Творца народа тысячи для одного глупца» (плюсы и минусы единоличного и коллегиального способов принятия решений). И т. д.
Прощай ты, друг мой дорогой!
Мы, конечно, ссорились с тобою временами...
Но, в сравнении то, ссоры те,
Пожалуй, были ерундой...
Признаюсь, я тоже виновата...
Не открылась и про многое смолчала...
Я и представить не могла такого результата...
Поверь мне, твоего ухода, ну совсем, не ожидала...
Порой невольно вспоминаю наше время,
Моменты, проведенные с тобой...
А, теперь, от тебя осталась только лишь поэма...
Хотя, и поэмой это не назвать, скорее тоской...
Листаю фотопленку телефона...
Снова ты и только ты...
Собой мы представляли больше дружбы эталона...
Не было ни Я, ни ТЫ...у нас лишь было мы!
И, знаешь, у меня язык не повернётся
Сказать про тебя, друг, плохо...
От меня уж лучше мир весь отвернётся...
Чем, пророню в твой адрес плохо...
Я знаю, ты, далеко, не идеальный...
Ты явно эгоист, хоть и считаешь таковой меня...
Слышать это от тебя-для мозга взрыв тотальный...
Так же как и видеть как ты улыбаешься,
Вмиг меня другими за меня...
Друг, ты сказал мне, что, по характеру, я жертва...
Упрекнул меня в вечном нытье и плаче
Намекнул, что моё место в театре, на концертах...
Странно, что не понял ты то, что всё у нас иначе...
Все уверены в том, что я бесчувственный робот...
Что во мне нет ни грамма эмоций и переживаний...
Что этот лёд во мне никто никогда не растопит...
Но, друг, ты, ведь, один из немногих,
Видел всю боль моих рыданий...
Да, я не открыла тебе всех своих тайн...
И, да, наше доверие не было взаимно...
Но, ты друг, уж лучше, осознай...
Ты видел меня слабой,
Не была ли этим наша близость ощутима?
Я знаю, что я сложный человек...
Но, поверь мне, ты ничуть не легче...
Человеку нужен человек...
И, мне бы, если честно, ну очень уж хотелось,
Чтоб наша дружба оказалась крепче...
Друг, ты не плохой...
И я, поверь уж, тоже не такая...
Просто, ты мне стал чужой...
А, для тебя то, я вообще гнилая...
Нам с тобой, увы, не по пути
Я направо, ты налево...
Дорога не одна, как ни крути...
Ну что? пошли! надеюсь больше нет в тебе ,
Мой друг, ни обид, ни гнева...
Мой дорогой, все то, что было между нами...
Я обещаю сохранить в груди, никого не подпуская...
Нашу историю можно писать книжными томами...
Но, мы её, уж лучше,
Сбережём в сердцах, никому не открывая...
Хочу сказать спасибо, друг...
За что, ты сам прекрасно знаешь...
Дружба интереснее всех других «наук»...
Она не вечна, всегда один,
А то и оба друг друга предают,
Уж ты-то понимаешь...
bonne chance, mon cher ami!
Удачи, друг мой дорогой!
Смело следуй за своими, ты, мечтами!
Пусть путь твой будет долгий,
Яркий! ступай же, мой родной! Тебя я отпускаю...
Люблю декабрь. Его студеный утренний сумрак, не желающий рассеиваться и светлеть. Его простуженное, укутанное в облака небо - ворчливо-недовольное, из вредности закрывающее солнцу доступ к земле. Его колкие дожди, переходящие в липкий снегопад. Его туманы, дрожащим желе висящие между домами. Его короткие, ленивые дни, неторопливо пробуждающиеся, рассветающие наполовину, а в четыре уже спешащие на покой.
Его бесконечно тянущиеся вечера, когда спать еще рано, а что-то полезное делать лень, и не хочется ни ходить, ни говорить, ни вообще шевелиться. Хочется зажечь свечи, забраться с ногами на диван, накрыться до шеи ласковым, теплым пледом. Сидеть замерев. Глядеть не моргая на судорожное трепыхание свечного пламени, думать о приближающемся Рождестве. И тихо надеятся, что в ночь под праздник – по мановению исполняющей желания палочки повалит снег. Потому что именно по снегу в летучих санях прибывает к нам улыбчивый дед с ватной бородой и мешком подарков.
Конца декабря ожидаешь целый год. Каждый год. Не дай Бог пропустить тот таинственный вечер, который объединяет ребенка и взрослого одинаковым ощущением - ожиданием чуда, наступления какого-то невероятно счастливого события, которое происходит раз в жизни. И не обижаешься, если оно не происходит в этот год. Потому что на следующий – обязательно.
Это время, когда верится в невозможное и приходят в голову волшебные сказки...
Первая вечность
"Нет, не мигрень,
но подай карандашик...".
О. Мандельштам
1"
Все поэты как листья и ветер...
Помнишь, нас от ветвей оторвало...
И нас кто-то унес... нас не стало...
Вся поэзия - листья и ветер...
И охраняют время Сторожа,
Как будто тут они,
Как будто, как и мы,
Забыты...
2"
О, Сторожа, сыграйте мне на скрипке,
Я знаю - скрипка очень хороша...
В ней скерцо гениального поэта,
Поэта с странным именем - Душа.
Глубокая, похожая на раны,
Где скорби побеждает красота,
Где ты её отогреваешь словом – шрамом,
Похожим на распятого Христа.
Роняя обреченный голос
На белый лист, чей омут так глубок.
3"
Странный мой спутник - слуга этой бренной руки
Грифельной мягкостью белый лист причащая…
Я расскажу ему то, что совсем он не знает -
Как замирают слова, прежде чем отболеть.
Как повторяют разбитые губы строку,
Как заостряются, гибель свою понимая,
Как повторяют нас, кружатся и опадают
На белый лист, отдавая звучанье ему...
Так получи меня снова в подарок...
3"
Так получи моё сердце в подарок
Так безнадёжно, как вечное слово,
Так ненадежно, как точное время,
Так получи меня, так получилось.
Это лишь первая вечность, как осень,
Дальше зимы будет звонкое лето,
Слово для губ, слово для соло,
Слово для нежности и для запрета.
Слово для боли, слово для ночи,
Слово для вышедших к ветру и листьям...
Снова вода прольется на шорох...
Женщина ночью – рай или птица?...
Завтра та бабочка встретит собою…
Завтра та бабочка встретит вновь твердь
Сердце твоё, печальный паломник...
Вот карандаш твой, расплавивший смерть.
Правила поклонения
Мы мертвы, когда одеты...
Я зову тебя с собой насытить твоё молчание, любовь моя,
Туда, где черными клавишами бесконечной музыки дышит белое.
Помнишь, как среди обнаженного доверия
Теплый ветер дыханья медленно раскачивал слова.
Лето твоих песен во мне,
Во всех касаниях, что обретали звуки вслед за моею рукой...
Оспаривая право на тебя...
Эта нежность и эта страсть,
Эта грация бабочки,
Этот контур медлительной луны,
Эти губы, что знают все правила поклонения,
Эта поэзия нежности, вся, целиком...
И когда все уйдут, мы останемся вдвоем
Слушать разговор наших пальцев...
Ты утолила всё то, что не смогли утолить другие...
Острейшее касание стиха,
Я следую за голосом твоим,
Открытость всех морей в тебе...
Ночь пьёт Гекаты мёд,
Вальсируем пьяняще с тенью, касаясь друг друга невнятными буквами...
Где губы твои раскрываются всё жарче...
Где наши руки зажигаются огнём... как посвящение жажде...
Тебя, такую вольную во всем,
От ступней вверх до кончиков волос и снова вниз
Читать...
Яркие слова, я укрываю ими тебя...
Яркие слова песком у твоих ног...
Близость подобна разоблачению...
Я потерял своё инкогнито, мой бог...
Пульсирует на шее слово,
Отбрасывая тень к стене...сбрасывая тело в близость...
Глотаю воздух из твоих глаз,
Код нашей войны в нашей нежности...
Тень истекающих строк на гладком шелке...
Символы прикосновений...Пылающее сердце свечей -
Древнего речитатива и молитвы...
Ты похожа на мёд и красное вино...
Предел у влажных лепестков - так пахнет время красотой.
Покинь же ненадолго мир и возвращайся...
Как вечное, как своеволье... как... россыпь лепестков,
Где эти трепетные звуки пронзают кожу -
Так расцветает близость...Распяв руками руки.
На стебле расцветает лилия...
И вязью букв в величественном танце выгибают спину.
Ты, нищий, способен дать всё; Ты, всесильный, проси!
Вручая себя губам,
Безжалостному поединку двух откровений,
Где под утро вы станете произносить себя тишиной,
Долгим послевкусием разливаясь по венам тем, что было ночью вами.
Густая степень близости произнесения шрамирует бумагу,
Рисуя строками тебя как вечное,
Как своеволье древнего речитатива и молитвы...
Supererant
Черная река строки
Так сиротливо и всесильно разливается у предсердия.
Ветром колышимая нежность,
Как легкий платок на плечах Магдалены.
Эта любовь, что светится чем-то вечным,
Вернувшимся на круги всея ветров...
В глазах отмеряно так длинно -
От узнавания нежного, до кубков ледяных
В нелепых пальцах...
Отобрази на моем позвоночнике каждую сутру любви...
Отобрази в моем сердце дыхание любви...
Отпуская нас в этот последний поход по воде,
Врезанный глубокой линией в ладони.
Словом, процеженным через горло снегов и потерь...
Выжившее...
Если б я хотел быть распят,
То построчной твоей любовью.
Той побуквенной, нежной...
Той, что со времен тишины приходила молиться за нас,
Где молятся и лечатся, и дышат,
В той тесноте, что нас ревнует к ранам.
На вокзале богов,
Где нас оставили с запиской «Так будет безнадежней»...
Проведи строкой по глубине небесной,
Где каждый раз последние рождаются слова,
Чтоб объяснить тебя,
Узнать тебя, любовь...
Мой самый бездонный, как вера, стих...
Где мы с тобой, лишенные границ,
Как иностранцы в мире зрелищ.
У чернил моих еще не пересохли капилляры,
В обнаженную душу заливая небо и цветы.
Выслушай... Мне тысяча молитв сегодня исполнилось...
Спроси у тобою убитых и тобою воскрешенных,
Тобою любимых и тобой распятых...
Спроси у тех, кто делал это и с тобой.
Помнишь,
Как в одном из неслучившихся слов распяли Христа?...
Помнишь, ребенок родился и нес он с собой тысячу дат,
Время памятных дат
Терновника нежности с голосами птичьими...
Помнишь,
Ноту одну...ту, которая выше всех нот,
Ту, которую написали в тебе при рождении,
А потом каждым днем гравировали и проверяли –
Устоишь ли, удержишь ли её...
Ветер просил тело: - отрекись...
Рвал тебя, пробовал на вкус твои соленые слезы
И диктовал: - отрекись...
И каждое движенье давалось замертво...
Крадущие жизнь, попробуйте украсть смерть.
И падал я в строку... как в то, что больше чем смерть.
Supererant
Кто сказал, что Бог не узнает своих?
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Время» — 8 908 шт.
