Евгений Евтушенко, цитаты
Мне снится — я тебя уже любил,
Мне снится — я тебя уже убил,
Но ты воскресла в облике ином,
Как девочка на шарике земном
В изгибисто наивной простоте
У раннего Пикассо на холсте,
И попросила, ребрами моля;
«Люби меня!», как «Не столкни меня!»
Я тот усталый взрослый акробат,
От мускулов бессмысленных горбат,
Который знает, что советы — ложь,
Что рано или поздно упадешь.
Сказать мне страшно: «Я тебя люблю»,
Как будто выдать: «Я тебя убью».
Ведь в глубине прозрачного лица
Я вижу лица, лица без конца,
Которые когда-то наповал
Или не сразу — пыткой — убивал.
Ты от баланса страшного бела:
«Я знаю все. Я многими была.
Я знаю — ты меня уже любил,
Я знаю — ты меня уже убил.
Но шар земной не поверну я вспять:
Люби опять, потом убей опять».
Девчонка ты, Останови Свой шар.
Я убивать устал. Я слишком стар.
Но, шар земной ножонками гоня,
Ты падаешь с него: «Люби меня».
И лишь внутри — таких похожих? — глаз:
«Не убивай меня на этот раз!»
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
Мальчик - лгальчик подлипала,
Мальчик - спальчик с кем попало,
Выпивальчик, жральчик, хват, мальчик,
Ты душою с пальчик,
Хоть и ростом дылдоват.
Надувальчик, продавальчик,
Добывальчик, беспечальник,
Хамом хам, ты, быть может, убивальчик
В перспективе где-то там.
Неужели, сверхнахальчик,
Книг хороших нечитальчик,
Если надо, — то кричальчик,
Если надо, — то молчальчик,
Трусоват, как все скоты,
Ты еще непонимальчик,
Что уже не мальчик ты?
«Я люблю одиночество!»
«Я люблю одиночество!»
В этом крике — души нагота.
Одиночество любят от боли,
Но от радости — никогда.
Тишину одиночество дарит,
Избавляющую от обид.
Одиночество не ударит,
Одиночество не оскорбит.
Одиночество понимает,
Как мужчина не сможет понять.
Одиночество обнимает,
Как мужчина не сможет обнять.
Но на голые нервы надето платье —
Всё в раскаленных крючках!
«Я люблю одиночество!» это
«Мне не больно!» —
Под пыткой кричать.
А ведь больно, так Господи, больно,
Что прижать бы к себе хоть кого,
Одиночество любят тем больше,
Чем сильней ненавидят его.
Прокричать ненавистный
Подстрочник, застрявший в груди:
«Я люблю одиночество!»
«Я люблю одиночество!» —
А потом прошептать перевод,
беззащитное: «Не уходи!»
Женщина всегда чуть-чуть, как море.
Море в чем-то женщина чуть-чуть.
Ходят волны где-нибудь в каморке,
Спрятанные в худенькую грудь.
Это волны чувств или предчувствий.
Будто бы над бездной роковой,
Завитки причесочки причудной
Чайками кричат над головой.
Женщина от пошлых пятен жирных
Штормом очищается сама,
И под кожей в беззащитных жилках
Закипают с грохотом шторма.
Там, на дне у памяти, сокрыты
Столькие обломки — хоть кричи,
А надежды — радужные рыбы
Снова попадают на крючки.
Женщина, как море, так взывает,
Но мужчины, словно корабли,
Только сверху душу задевают —
Глубиной они пренебрегли.
Женщина, как море, небо молит,
Если штиль, послать хоть что-нибудь.
Женщина — особенное море,
То, что в море может утонуть.
Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую,
Начнет ли кукушка сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь, и как нанятый жизнь истолковываю,
И вновь прихожу к невозможности истолковать.
Сережка ольховая легкая, будто пуховая,
Но сдунешь ее — все окажется в мире не так
И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая
Сережка ольховая выше любого пророчества,
Тот станет другим, кто тихонько ее разломит.
Пусть нам не дано изменить все немедля, как хочется,
Когда изменяемся мы — изменяется мир.
Яснеет душа, переменами не озлобимая,
Друзей не понявших,
И даже предавших — прости,
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
Сережкой ольховой с ладони ее отпусти.
-
Главная
-
❤❤❤ Евгений Евтушенко — 63 цитаты
