Цитаты в теме «беспокойство», стр. 7
Что случилось? На дороге
Сто машин собрались в пробку.
Нет аварий. В чем заминка?
Это за рулем блондинка.
Глазки хлопают невинно,
Ну ни дать — ни взять Мальвина!
«Мне опаздывать нельзя,
У меня же запись в СПА!»
Мужики вокруг, как пчелы,
К помощи уже готовы.
Оцепив машину кругом,
Спорят, злятся друг на друга.
И с сочувствием к блондинке —
«Вызывай ка аварийку!»
Так не устранив поломку,
Разбежались потихоньку.
Девушка взялась за дело,
Как дорога опустела.
«Помогать все мастаки,
Коль блондинка на пути.
От такого беспокойства
Только смех, а не расстройство.
Нет, ведь ни один дурак
Не проверил бензобак!
Есть в багажнике канистра,
Все сейчас «исправлю» быстро.»
Да! Путь ее лежал не в СПА,
Как сказала всем она.
Ехала в библиотеку
За сократом и Сенекой.
Чтобы тихим вечерком
Почитать их за чайком.
Глубины сердца ведомы мне, и знаю: избавив вора от нищеты, я не избавлю его от желания воровать, и осуждаю беспокойство, толкающее вора на преступление. Он заблуждается, думая, что зарится на чужое золото. Золото светится, как звезда. Любовь, пусть даже не ведающая, что она — любовь, нуждается только в свете, но не в силах человеческих присвоить себе свет. Мерцание завораживает вора, и он совершает кражу за кражей, подобно безумцу, что ведро за ведром вычерпывает черную воду родника, чтобы схватить луну. Вор крадет и в мимолетное пламя оргий швыряет прах уворованного. И снова стоит в темноте за углом, бледный, словно перед свиданием, неподвижный из страха спугнуть, надеясь, что именно здесь он отыщет однажды то, что утолит его жажду.
Но люди, привыкшие думать, что будущий день так же ясен, как вдалеке синеватые очертания гор, даже умные и прозорливые люди не могли ни видеть, ни знать ничего, лежащего впереди мгновения их жизни. За мгновением, многоцветным, насыщенным запахами, наполненным биением всех соков жизни, лежал непостижимый мрак Туда ни на волосок не проникал ни взгляд, ни ощущение, ни мысль, и только, быть может, неясным чувством, какое бывает у зверей перед грозой, воспринимали иные то, что надвигалось. Это чувство было как необъяснимое беспокойство. А в это время на землю опускалось невидимое облако, бешено крутящееся какими-то торжествующими, и яростными, и какими-то падающими, изнемогающими очертаниями. И это было отмечено лишь полосою солнечной тени, зачеркнувшей с юго-востока на северо-запад всю старую, веселую и грешную жизнь на земле.
— Грейнджер, как я рад тебя видеть! – усмехнулся Драко, входя в гостиную.
Она оторвалась от книги, метнула в его сторону сердитый взгляд и опять сосредоточилась на задании.
— Что, Малфой, наконец-то прозрел, что все чистокровные – жертвы инцеста?
Странно, но сейчас даже её слова не бесили так, как обычно. По сравнению с тем, что наговорил ему вчера Нотт-старший, она просто читала молитвы.
— Я даже сарказму твоему рад.
Она опять оторвалась от книги, посмотрела на него – как ему показалось, с беспокойством.
— Малфой, ты что, головой ударился? Откуда столько радости?
— Нет, Грейнджер, просто устал, как собака, — усмехнулся Драко, вытягиваясь на диване. Грязнокровка окинула взглядом его грязные сапоги, но ни слова не сказала.
— Малфой, собаки – честные и благородные животные, а ты не собака, ты лис – трусливый и вёрткий.
Он только рассмеялся. Грязнокровка даже не подозревала, насколько она права – всё равно собаки и волки – дальние родственники.
Когда вам пять, ваш возраст известен с точностью до месяца. Даже когда вам за двадцать, вы еще помните сколько вам на самом деле лет. Вы говорите: мне двадцать три. Или, допустим, двадцать семь. А вот после тридцати начинаются всякие странности. Сперва — просто сбой, минутное колебание. Сколько вам лет? Ну, как же мне — уверенно начинаете вы и вдруг останавливаетесь. Вы собирались ответить, что тридцать три, но ведь это неправда. Вам тридцать пять. И тут вас одолевает беспокойство, вам кажется, что это начало конца. Да так оно и есть, только пройдут десятилетия, прежде чем вы это признаете.
Нет отношений страннее и щекотливее, чем отношения людей, знающих друг друга только зрительно, — они встречаются ежедневно и ежечасно, друг за другом наблюдают, вынужденные, в силу общепринятых правил или собственного каприза сохранять внешнее безразличие — ни поклона, ни слова. Беспокойство, чрезмерное любопытство витают между ними, истерия неудовлетворенной, противоестественно подавленной потребности в общении, во взаимопонимании, но прежде всего нечто вроде взволнованного уважения. ибо человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нем, и любовная тоска — следствие недостаточного знания.
Мы, люди, живем так, словно пребываем в трансе. Мы загипнотизированы постоянным и никогда не кончающимся потоком мыслей, который бурлит внутри нас. Желания, беспокойства, страхи, сожаления, надежды, фантазии — внутри нас текут мысли всевозможных оттенков и самого разнообразного характера. Они требуют от нас постоянного внимания. Они захлестывают и подавляют нас. Каждый из нас воспринимает свой мир не напрямую, а через образы собственных мыслей. Они становятся чем-то вроде зеркала, через посредство которого мы воспринимаем свою действительность. И именно здесь мы оказываемся обманутыми. Мы живем внутри своего путаного лабиринта мыслей. Мы живем в коконе собственного изготовления.
Я стараюсь по-максимуму использовать настоящий момент, но я — королева самобичевания, вечно пытаю себя до боли в животе всевозможными «почему я не сделала того, почему не сделала этого». Пытаюсь заглядывать вперед: мне сильно повезло, я могла бы не работать, однако занимаюсь тем, что люблю. Я не имею права на высокомерие. Не смертельно, если я бываю неправа, если упускаю что-то или, напротив, делаю, а позже жалею. В такие моменты сомнений и беспокойства я говорю себе: в 80 лет, когда у меня не будет ни одного зуба, что же останется? И отвечаю — это люди, которых я ношу в сердце.
Все кому не лень задают вопросы, и роют, и исследуют, и вынюхивают, и над чем только не экспериментируют. Теперь мало сказать что и как — изволь еще это доказать, представить свидетелей, привести цифры, провести какие-то там смехотворные опыты. Всякие дидро, и даламберы, и вольтеры, и руссо, и прочие писаки, как бы их ни звали — среди них есть даже духовные особы и благородные господа! — своего добились: собственное коварное беспокойство, развратную привычку к неудовлетворенности и недовольству всем на свете, короче, безграничный хаос, царящий в их головах, они умудрились распространить на все общество!
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Беспокойство» — 134 шт.